XXII Первородный легион

Легион XXII «Примигения» Legio XX Primigenia
Годы существования	39 год - начало IV века
Страна	Древний Рим
Тип	Пехота при поддержке кавалерии
Численность	В среднем 5000 пехоты и 300 кавалеристов
Дислокация	Ксантен, Могунтиак
Участие в	Германский поход Калигулы, Батавское восстание, Маркоманская война, поход в Шотландию Септимия Севера
Знаки отличия	Pia VI Fidelis VI Domitiana Antoniniana Alexandriana
Командиры
Известные командиры	Авл Габиний Секунд, Гай Дилий Вокула

Легион XXII «Примигения» (Legio XXII Primigenia Pia VI Fidelis VI Domitiana Antoniniana Alexandriana ) — римский легион, сформированный Калигулой в 39 году. Прекратил своё существование в начале IV века. Эмблемы легиона — единорог и Геркулес.

Основание

По общепринятому мнению, основанному на источниках, оставленных Плутархом и Тацитом, легион был основан Калигулой для его германского похода 39 года. Наименование Primigenia они трактуют в честь наиболее почитаемой императором богини — Фортуны, которые римляне часто называли «Перворожденной» (по лат. Primigenia — «Перворожденная»).

Однако Р. Канья в своей статье [xlegio.ru/ancient-armies/military-organization-tactics-equipment/legion/p1-development.html «Легион»] из словаря «Le Dictionnaire des Antiquités Grecques et Romaines de Daremberg et Saglio» утверждает, что легион был сформирован Клавдием на замену тем легионам, которые он перевел в Британию из Германии. Порядковый номер указывает на то, что легион создавался раздвоением легиона XXII Deiotariana.

Боевой путь

В 39 году легион переходит через Альпы и устремляется в долину Рейна. Первое сражение происходит в окрестностях Висбадена. Легион встает лагерем в Ксантене (совр. Ксантен, Германия), вместе с легионом XXI Rapax.

В 40 — 41 годах участвует в двух кампаниях на Рейне под командованием Авла Габиния Секунда и Гальбы. По возвращении встает лагерем в Могунтиаке (совр. Майнц, Германия).

В 69 году поддержал Вителлия, подразделение легиона присоединидось к армии, идущей на Рим, после чего участвовало в битве при Кремоне, оказавшись на стороне побежденных.

Под командованием Гая Дилия Вокулы легион участвовал в подавлении батавского восстания в 69 — 70 году. Был в составе сил, направленных на спасение легионов в Ксантене, затем успешно оборонял Могунтиак, однако в конце концов оставил его. Входил в армию Квинта Петиллия Цериалиса, подавлявшего восстание.

После подавления восстания короткое время был в Виндобоне (совр. Вена, Австрия).

В 89 году участвовал в подавлении восстания Сатурнина, за что получил титул Pia Fidelis Domitiana («Верный и преданный Домициану»).

С 90 года легион постоянно стоит лагерем в Могунтиаке. На протяжении I и II столетий, участвует в войнах с даками, используется на строительстве. Части легиона принимают участие в парфянской кампании Луция Вера и в маркоманской войне.

В 193 году выступил на стороне Септимия Севера. Участвовал в кампании против Клодия Альбина в 194 году, оборонял Трир. Позже участвовал в битве при Лионе, потом в экспедиции Септимия Севера в Шотландию.

В 213 году получил титул Antoniniana («Легион Антонинов») за участие в кампании Каракаллы в Германии.

В 233 году участвует в кампании Александра Севера против сасанидов, за что получает титул Alexandriana («Легион Александра»).

В 235 году выступает против алеманнов.

В 260 году выступает на стороне Галлиена против Постума и получает титул Pia VI Fidelis VI. Позже принимает участие в кампании против вестготов.

В 268 году, после смерти Галлиена, перешёл под командование Лелиана. С 268 по 274 год находился под командованием императоров Галльской империи. В 274 году Аврелиан вернул Галлию под управление Рима. Легион по-прежнему размещался в Могунтиаке.

Расформирование

Последние записи о легионе относятся ко времени Константина Великого (306—337 годы). В это время легион был расформирован. Достоверно известно, что во времена Констанция II легиона уже не существовало.

Ссылки

• Список римских легионов
• [www.livius.org/le-lh/legio/xxii_primigenia.html Легион на livius.org]
• [xlegio.ru/ancient-armies/military-organization-tactics-equipment/legion/p5-brief-history.html Р. Канья «Легион»] Краткое описание истории различных легионов на портале XLegio.
• [www.roman-glory.com Римская Слава] Античное военное искусство

Отрывок, характеризующий XXII Первородный легион

Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.