Y

Буквы со сходным начертанием: Υ · Ү · ㄚ

Y, y (игрек, ипсилон, англ. уай) — 25-я буква базового латинского алфавита.

В татарском Яналифе у буквы была заглавная форма .

История

В латинице буква Y восходит к греческому ипсилону; она была заимствована в I веке до н. э. и использовалась в латинском языке только в греческих заимствованиях (например, systema). В средневековье буква y стала использоваться в алфавитах новых западноевропейских языков также и в других функциях, в частности, как эквивалент в некоторых позициях для буквы i. Так, в среднеанглийском языке в одних орфографических школах буква y писалась на конце слова, а i — в других позициях (эта тенденция возобладала), а в других наоборот. Затем буква y стала активно применяться и в славянских алфавитах на основе латиницы (чешском, польском и некоторых других), и в алфавитах неевропейских языков.

Прасемитский вав	Финикийский вав	Греческий ипсилон	Латинский игрек

Произношение

В классическом греческом произношении ипсилон (точнее, упсилон) читался как немецкое Ü. Так эта буква читается и в некоторых современных языках, например в немецком и финском. В латинском произношении, возможно, образованные люди следовали за греческим, но достаточно скоро эта буква стала читаться как [i]^? (в греческом также произошло такое изменение). В современных языках буква y может передавать несколько разных звуков. Во французском она читается как [i]^?, реже как [j]^?, либо входит в диграфы, где эквивалентна удвоенной ii; в английском — после согласных как [i]^? или [ai]^?, после гласных как [j]^?; в испанском всегда как [j]^?, кроме заимствованных слов и союза y. В славянских языках читается как [ɨ]^?, аналогично русскому Ы, или [i]^?, как в чешском, где эти две фонемы совпали.

В некоторых языках, использующих латиницу, например, итальянском, буква y не употребительна вовсе (кроме заимствованных слов).

Употребляется также как переменная и обозначение для оси ординат в математике.

Название

В классическую латинскую эпоху она называлась ипсилон (упсилон) — так же, как и греческая буква. Это название сохраняется в немецком языке. Вместе с тем употреблялось достаточно рано название «и греческое», отражающее использование этой буквы в латинском языке. Такое происхождение имеет название Y во французском (игре́к фр. igrec, i grec) и испанском языках (исп. i griega). По-английски эта буква называется ўай [waɪ].

По-русски <math>y</math> в качестве одного из обозначений переменной величины в математике называется и произносится и́грек (реже говорят с французским ударением: игре́к).

Yy Yy Yy Yy
Название по-русски: игрек. Код НАТО: Yankee (/ˈjanki/, [я́нки]). Азбука Морзе: −·−−
● ● ○ ● ● ● Шрифт Брайля	Семафорная азбука	Флаги международного свода сигналов	Амслен

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Y

Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.