Hadoop

Apache Hadoop

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Hadoop — проект фонда Apache Software Foundation, свободно распространяемый набор утилит, библиотек и фреймворк для разработки и выполнения распределённых программ, работающих на кластерах из сотен и тысяч узлов. Используется для реализации поисковых и контекстных механизмов многих высоконагруженных веб-сайтов, в том числе, для Yahoo! и Facebook. Разработан на Java в рамках вычислительной парадигмы MapReduce, согласно которой приложение разделяется на большое количество одинаковых элементарных заданий, выполнимых на узлах кластера и естественным образом сводимых в конечный результат.

По состоянию на 2014 год проект состоит из четырёх модулей — Hadoop Common (связующее программное обеспечение — набор инфраструктурных программных библиотек и утилит, используемых для других модулей и родственных проектов), HDFS (распределённая файловая система), YARN (система для планирования заданий и управления кластером) и Hadoop MapReduce (платформа программирования и выполнения распределённых MapReduce-вычислений), ранее в Hadoop входил целый ряд других проектов, ставших самостоятельными в рамках системы проектов Apache Software Foundation.

Считается одной из основополагающих технологий «больших данных». Вокруг Hadoop образовалась целая экосистема из связанных проектов и технологий, многие из которых развивались изначально в рамках проекта, а впоследствии стали самостоятельными. Со второй половины 2000-х годов идёт процесс активной коммерциализации технологии, несколько компаний строят бизнес целиком на создании коммерческих дистрибутивов Hadoop и услуг по технической поддержке экосистемы, а практически все крупные поставщики информационных технологий для организаций в том или ином виде включают Hadoop в продуктовые стратегии и линейки решений.

История

Разработка была инициирована в начале 2005 года Дугом Каттингом (англ. Doug Cutting) с целью построения программной инфраструктуры распределённых вычислений для проекта Nutch (англ.) — свободной программной поисковой машины на Java, её идейной основой стала публикация сотрудников Google Джеффри Дина и Санжая Гемавата о вычислительной концепции MapReduce. Новый проект был назван в честь игрушечного слонёнка ребёнка основателя проекта .

В течение 2005—2006 годов Hadoop развивался усилиями двух разработчиков — Каттинга и Майка Кафареллы (Mike Cafarella) в режиме частичной занятости, сначала в рамках проекта Nutch, затем — проекта Lucene. В январе 2006 года корпорация Yahoo пригласила Каттинга возглавить специально выделенную команду разработки инфраструктуры распределённых вычислений, к этому же моменту относится выделение Hadoop в отдельный проект. В феврале 2008 года Yahoo запустила кластерную поисковую машину на 10 тыс. процессорных ядер, управляемую средствами Hadoop.

В январе 2008 года Hadoop становится проектом верхнего уровня системы проектов Apache Software Foundation. В апреле 2008 года Hadoop побил мировой рекорд производительности в стандартизованном бенчмарке сортировки данных — 1 Тбайт был обработан за 209 сек. на кластере из 910 узлов. С этого момента начинается широкое применение Hadoop за пределами Yahoo — технологию для своих сайтов внедряют Last.fm, Facebook, The New York Times, проводится адаптация для запуска Hadoop в облаках Amazon EC2.

В апреле 2010 года корпорация Google предоставила Apache Software Foundation права на использование технологии MapReduce, через три месяца после её защиты в патентном бюро США, тем самым избавив организацию от возможных патентных претензий.

Начиная с 2010 года Hadoop неоднократно характеризуется как ключевая технология «больших данных», прогнозируется его широкое распространение для массово-параллельной обработки данных, и, наряду с Cloudera, появилась серия технологических стартапов, целиком ориентированных на коммерциализацию Hadoop. В течение 2010 года несколько подпроектов Hadoop — Avro, HBase, Hive, Pig, Zookeeper — последовательно стали проектами верхнего уровня фонда Apache, что послужило началом формирования экосистемы вокруг Hadoop. В марте 2011 года Hadoop удостоен ежегодной инновационной награды медиагруппы Guardian, на церемонии вручения технология была названа «швейцарским армейским ножом XXI века».

Реализация в вышедшем осенью 2013 года Hadoop 2.0 модуля YARN оценена как значительный скачок, выводящий Hadoop за рамки парадигмы MapReduce и ставящая технологию на уровень универсального решения для организации распределённой обработки данных.

Hadoop Common

В Hadoop Common входят библиотеки управления файловыми системами, поддерживаемыми Hadoop и сценарии создания необходимой инфраструктуры и управления распределённой обработкой, для удобства выполнения которых создан специализированный упрощённый интерпретатор командной строки (FS shell, filesystem shell), запускаемый из оболочки операционной системы командой вида: hdfs dfs -command URI, где command — команда интерпретатора, а URI — список ресурсов с префиксами, указывающими тип поддерживаемой файловой системы, например hdfs://example.com/file1 или file:///tmp/local/file2. Бо́льшая часть команд интерпретатора реализована по аналогии с соответствующими командами Unix (таковы, например, cat, chmod, chown, chgrp, cp, du, ls, mkdir, mv, rm, tail, притом, поддержаны некоторые ключи аналогичных Unix-команд, например ключ рекурсивности -R для chmod, chown, chgrp), есть команды, специфические для Hadoop (например, count подсчитывает количество каталогов, файлов и байтов по заданному пути, expunge очищает корзину, а setrep модифицирует коэффициент репликации для заданного ресурса).

HDFS

HDFS (Hadoop Distributed File System) — файловая система, предназначенная для хранения файлов больших размеров, поблочно распределённых между узлами вычислительного кластера. Все блоки в HDFS (кроме последнего блока файла) имеют одинаковый размер, и каждый блок может быть размещён на нескольких узлах, размер блока и коэффициент репликации (количество узлов, на которых должен быть размещён каждый блок) определяются в настройках на уровне файла. Благодаря репликации обеспечивается устойчивость распределённой системы к отказам отдельных узлов. Файлы в HDFS могут быть записаны лишь однажды (модификация не поддерживается), а запись в файл в одно время может вести только один процесс. Организация файлов в пространстве имён — традиционная иерархическая: есть корневой каталог, поддерживается вложение каталогов, в одном каталоге могут располагаться и файлы, и другие каталоги.

Развёртывание экземпляра HDFS предусматривает наличие центрального узла имён (англ. name node), хранящего метаданные файловой системы и метаинформацию о распределении блоков, и серии узлов данных (англ. data node), непосредственно хранящих блоки файлов. Узел имён отвечает за обработку операций уровня файлов и каталогов — открытие и закрытие файлов, манипуляция с каталогами, узлы данных непосредственно отрабатывают операции по записи и чтению данных. Узел имён и узлы данных снабжаются веб-серверами, отображающими текущий статус узлов и позволяющими просматривать содержимое файловой системы. Административные функции доступны из интерфейса командной строки.

HDFS является неотъемлемой частью проекта, однако, Hadoop поддерживает работу и с другими распределёнными файловыми системами без использования HDFS, поддержка Amazon S3 и CloudStore реализована в основном дистрибутиве. С другой стороны, HDFS может использоваться не только для запуска MapReduce-заданий, но и как распределённая файловая система общего назначения, в частности, поверх неё реализована распределённая NoSQL-СУБД HBase, в её среде работает масштабируемая система машинного обучения Apache Mahout.

YARN

YARN (англ. Yet Another Resource Negotiator — «ещё один ресурсный посредник») — модуль, появившийся с версией 2.0 (2013), отвечающий за управление ресурсами кластеров и планирование заданий. Если в предыдущих выпусках эта функция была интегрирована в модуль MapReduce, где была реализована единым компонентом (JobTracker), то в YARN функционирует логически самостоятельный демон — планировщик ресурсов (ResourceManager), абстрагирующий все вычислительные ресурсы кластера и управляющий их предоставлением приложениям распределённой обработки. Работать под управлением YARN могут как MapReduce-программы, так и любые другие распределённые приложения, поддерживающие соответствующие программные интерфейсы; YARN обеспечивает возможность параллельного выполнения нескольких различных задач в рамках кластера и их изоляцию (по принципам мультиарендности). Разработчику распределённого приложения необходимо реализовать специальный класс управления приложением (ApplicationMaster), который отвечает за координацию заданий в рамках тех ресурсов, которые предоставит планировщик ресурсов; планировщик ресурсов же отвечает за создание экземпляров класса управления приложением и взаимодействия с ним через соответствующий сетевой протокол.

YARN может быть рассмотрен как кластерная операционная система в том смысле, что ведает интерфейсом между аппаратными ресурсами кластера и широким классом приложений, использующих его мощности для выполнения вычислительной обработки.

Hadoop MapReduce

Hadoop MapReduce — программный каркас для программирования распределённых вычислений в рамках парадигмы MapReduce. Разработчику приложения для Hadoop MapReduce необходимо реализовать базовый обработчик, который на каждом вычислительном узле кластера обеспечит преобразование исходных пар «ключ — значение» в промежуточный набор пар «ключ — значение» (класс, реализующий интерфейс Mapper, назван по функции высшего порядка Map), и обработчик, сводящий промежуточный набор пар в окончательный, сокращённый набор (свёртку, класс, реализующий интерфейс Reducer). Каркас передаёт на вход свёртки отсортированные выводы от базовых обработчиков, сведе́ние состоит из трёх фаз — shuffle (тасовка, выделение нужной секции вывода), sort (сортировка, группировка по ключам выводов от распределителей — досортировка, требующаяся в случае, когда разные атомарные обработчики возвращают наборы с одинаковыми ключами, при этом, правила сортировки на этой фазе могут быть заданы программно и использовать какие-либо особенности внутренней структуры ключей) и собственно reduce (свёртка списка) — получения результирующего набора. Для некоторых видов обработки свёртка не требуется, и каркас возвращает в этом случае набор отсортированных пар, полученных базовыми обработчиками.

Hadoop MapReduce позволяет создавать задания как с базовыми обработчиками, так и со свёртками, написанными без использования Java: утилиты Hadoop streaming позволяют использовать в качестве базовых обработчиков и свёрток любой исполняемый файл, работающий со стандартным вводом-выводом операционной системы (например, утилиты командной оболочки UNIX), есть также SWIG-совместимый прикладной интерфейс программирования Hadoop pipes на C++. Также, в состав дистрибутивов Hadoop входят реализации различных конкретных базовых обработчиков и свёрток, наиболее типично используемых в распределённой обработке.

В первых версиях Hadoop MapReduce включал планировщик заданий (JobTracker), начиная с версии 2.0 эта функция перенесена в YARN, и начиная с этой версии модуль Hadoop MapReduce реализован поверх YARN. Программные интерфейсы по большей части сохранены, однако полной обратной совместимости нет (то есть для запуска программ, написанных для предыдущих версий API, для работы в YARN в общем случае требуется их модификация или рефакторинг, и лишь при некоторых ограничениях возможны варианты обратной двоичной совместимости).

Масштабируемость

Одной из основных целей Hadoop изначально было обеспечение горизонтальной масштабируемости кластера посредством добавления недорогих узлов (оборудования массового класса, англ. commodity hardware), без прибегания к мощным серверам и дорогим сетям хранения данных. Функционирующие кластеры размером в тысячи узлов подтверждают осуществимость и экономическую эффективность таких систем, так, по состоянию на 2011 год известно о крупных кластерах Hadoop в Yahoo (более 4 тыс. узлов с суммарной ёмкостью хранения 15 Пбайт), Facebook (около 2 тыс. узлов на 21 Пбайт) и Ebay (700 узлов на 16 Пбайт). Тем не менее, считается, что горизонтальная масштабируемость в Hadoop-системах ограничена, для Hadoop до версии 2.0 максимально возможно оценивалась в 4 тыс. узлов при использовании 10 MapReduce-заданий на узел. Во многом этому ограничению способствовала концентрация в модуле MapReduce функций по контролю за жизненным циклом заданий, считается, что с выносом её в модуль YARN в Hadoop 2.0 и децентрализацией — распределением части функций по мониторингу на узлы обработки — горизонтальная масштабируемость повысилась.

Ещё одним ограничением Hadoop-систем является размер оперативной памяти на узле имён (NameNode), хранящем всё пространство имён кластера для распределения обработки, притом общее количество файлов, которое способен обрабатывать узел имён — 100 млн. Для преодоления этого ограничения ведутся работы по распределению узла имён, единого в текущей архитектуре на весь кластер, на несколько независимых узлов. Другим вариантом преодоления этого ограничения является использование распределённых СУБД поверх HDFS, таких как HBase, роль файлов и каталогов в которых с точки зрения приложения играют записи в одной большой таблице базы данных.

По состоянию на 2011 год типичный кластер строился из однопроцессорных многоядерных x86-64-узлов под управлением Linux с 3—12 дисковыми устройствами хранения, связанных сетью с пропускной способностью 1 Гбит/с. Существуют тенденции как к снижению вычислительной мощности узлов и использованию процессоров с низким энергопотреблением (ARM, Intel Atom), так и применения высокопроизводительных вычислительных узлов одновременно с сетевыми решениями с высокой пропускной способностью (InfiniBand в Oracle Big Data Appliance, высокопроизводительная сеть хранения данных на Fibre Channel и Ethernet пропускной способностью 10 Гбит/с в шаблонных конфигурациях FlexPod для «больших данных»).

Масштабируемость Hadoop-систем в значительной степени зависит от характеристик обрабатываемых данных, прежде всего, их внутренней структуры и особенностей по извлечению из них необходимой информации, и сложности задачи по обработке, которые, в свою очередь, диктуют организацию циклов обработки, вычислительную интенсивность атомарных операций, и, в конечном счёте, уровень параллелизма и загруженность кластера. В руководстве Hadoop (первых версий, ранее 2.0) указывалось, что приемлемым уровнем параллелизма является использование 10—100 экземпляров базовых обработчиков на узел кластера, а для задач, не требующих значительных затрат процессорного времени — до 300; для свёрток считалось оптимальным использование их по количеству узлов, умноженному на коэффициент из диапазона от 0,95 до 1,75 и константу mapred.tasktracker.reduce.tasks.maximum. С бо́льшим значением коэффициента наиболее быстрые узлы, закончив первый раунд сведения, раньше получат вторую порцию промежуточных пар для обработки, таким образом, увеличение коэффициента избыточно загружает кластер, но при этом обеспечивает более эффективную балансировку нагрузки. В YARN вместо этого используются конфигурационные константы, определяющие значения доступной оперативной памяти и виртуальных процессорных ядер, доступных для планировщика ресурсов, на основании которых и определяется уровень параллелизма.

Коммерциализация

На фоне популяризации Hadoop в 2008 году и сообщениях о построении Hadoop-кластеров в Yahoo и Facebook, в октябре 2008 года была создана компания Cloudera во главе с Майклом Ольсоном, бывшим генеральным директором Sleepycat (фирмы-создателя Berkeley DB), целиком нацеленная на коммерциализацию Hadoop-технологий. В сентябре 2009 года в Cloudera из Yahoo перешёл основной разработчик Hadoop Дуг Каттинг, и благодаря такому переходу комментаторы охарактеризовали Cloudera как «нового знаменосца Hadoop», несмотря на то, что основная часть проекта была создана всё-таки сотрудниками Facebook и Yahoo. В 2009 году основана компания MapR, поставившая целью создать высокопроизводительный вариант дистрибутива Hadoop, и поставлять его как собственническое программное обеспечение. В апреле 2009 года Amazon запустил облачный сервис Elastic MapReduce, предоставляющий подписчикам возможность создавать кластеры Hadoop и выполнять на них задания с повременной оплатой. Позднее, в качестве альтернативы, подписчики Amazon Elastic MapReduce получили выбор между классическим дистрибутивом от Apache и дистрибутивами от MapR.

В 2011 году Yahoo выделила подразделение, занимавшееся разработкой и использованием Hadoop, в самостоятельную компанию — Hortonworks, вскоре новой компании удалось заключить соглашение с Microsoft о совместной разработке дистрибутива Hadoop для Windows Azure и Windows Server. В том же году со становлением представлений о Hadoop как одной из базовых технологий «больших данных» фактически все крупные производители технологического программного обеспечения для организаций в том или ином виде включили Hadoop-технологии в стратегии и продуктовые линейки. Так, Oracle выпустила аппаратно-программный комплекс Big Data appliance (заранее собранный в телекоммуникационном шкафе и предконфигурированный Hadoop-кластер с дистрибутивом от Cloudera), IBM на основе дистрибутива Apache создала продукт BigInsights, EMC лицензировала у MapR их высокопроизводительный Hadoop для интеграции в продукты незадолго до этого поглощённой Greenplum (позднее это бизнес-подразделение было выделено в самостоятельную компанию Pivotal, и она перешла на полностью самостоятельный дистрибутив Hadoop на базе кода Apache), Teradata заключила соглашение с Hortonworks по интеграции Hadoop в аппаратно-программный комплекс массово-параллельной обработки Aster Big Analytics appliance. В 2013 году собственный дистрибутив Hadoop создала Intel, год спустя отказавшись от его развития в пользу решений от Cloudera, в которой приобрела долю в 18 %.

Объём рынка программного обеспечения и услуг вокруг экосистемы Hadoop на 2012 год оценён в размере $540 млн с прогнозом роста к 2017 году до $1,6 млрд, лидеры рынка — калифорнийские стартапы Cloudera, MapR и Hortonworks. Кроме них отмечены также компании Hadapt (поглощена в июле 2014 корпорацией Teradata), Datameer, Karmasphere и Platfora, как строящие целиком свой бизнес на создании продуктов для обеспечения Hadoop-систем аналитическими возможностями.

См. также

• Apache Spark

Литература

• Vance, Ashlee. [www.nytimes.com/2009/03/17/technology/business-computing/17cloud.html Hadoop, a Free Software Program, Finds Uses Beyond Search] (англ.) (HTML), N. Y.: The New York Times (17 March 2009), стр. B3. Проверено 25 декабря 2011.
• Prickett Morgan, Timothy [www.theregister.co.uk/2009/03/16/cloudera_hadoop_launch/ Cloudera floats commercial Hadoop distro] (англ.). The Register (16 March 2009). Проверено 25 декабря 2011. [www.webcitation.org/6655V8zZN Архивировано из первоисточника 11 марта 2012].
• Metz, Cade. [www.wired.com/wiredenterprise/2011/10/how-yahoo-spawned-hadoop/all/1 How Yahoo Spawned Hadoop, the Future of Big Data] (англ.). Wired (18 October 2011). Проверено 25 декабря 2011. [www.webcitation.org/6655VhADF Архивировано из первоисточника 11 марта 2012].
• White, Tom. Hadoop: The Definitive Guide. — 2-nd edition. — Sebastopol: O’Reilly Media, 2011. — 600 p. — ISBN 978-1-449-38973-4.
  • Русский перевод: Уайт, Том. Hadoop. Подробное руководство. — 2-е. — СПб.: Питер, 2013. — 672 p. — 1000 экз. — ISBN 978-5-496-00662-0.
• Chansler, Robert; Kuang, Hairong; Radia, Sanjay; Shvachko, Konstantin; Srinivas, Suresh. The Hadoop Distributed File System // [www.aosabook.org/en/hdfs.html Архитектура приложений с открытым исходным кодом] = The Architecture of Open Source Applications / Amy Brown. — lulu.com, March 15, 2012. — 432 p. — ISBN 1257638017. ([rus-linux.net/MyLDP/BOOKS/Architecture-Open-Source-Applications/Vol-1/hdfs-1.html перевод])
• Shvachko, Konstantin [www.usenix.org/system/files/login/articles/105470-Shvachko.pdf Apache Hadoop. The Scalability Update] (англ.). — 2011. — Vol. 36, no. 3. — P. 7—13. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1044-6397&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1044-6397].

Ссылки

• [hadoop.apache.org apache.org] — официальный сайт Hadoop

Отрывок, характеризующий Hadoop

Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.