Брахими, Ясин

Ясин Брахими
Общая информация
Родился	Париж, Франция
Гражданство	Алжир Франция
Рост	175 см
Вес	65 кг
Позиция	вингер
Информация о клубе
Клуб	Порту
Номер	8
Карьера
Молодёжные клубы
1997—2001	Монтрей
2001—2005	Винсеннуа
2003—2006	Клерфонтен
2005—2006	ПСЖ
2006—2009	Ренн
Клубная карьера*
2009—2013	Ренн	38 (7)
2007—2009	→  Ренн В	40 (4)
2009—2010	→  Клермон	31 (8)
2012—2013	→  Гранада	27 (0)
2013—2014	Гранада	31 (3)
2014—н.в.	Порту	58 (13)
Национальная сборная**
2006	Франция (до 16)	7 (2)
2006	Франция (до 17)	3 (0)
2007—2008	Франция (до 18)	5 (1)
2008—2009	Франция (до 19)	25 (11)
2010	Франция (до 20)	5 (1)
2010—2012	Франция (до 21)	8 (1)
2013—н.в.	Алжир	26 (6)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов, откорректировано по состоянию на 25 апреля 2016. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах, откорректировано по состоянию на 15 октября 2015.

Ясин Браими (араб. ياسين إبراهيمي‎; родился 8 февраля 1990 года в городе Париж, Франция) — алжирский футболист, родившийся во Франции, полузащитник клуба «Порту» и сборной Алжира.

Браими начинал свою карьеру в различных клубах региона Иль-де-Франс, тренировавшись в «АСБ Монтрёй» и «КО Венсен». В 2003 году он был отобран в академию Клерфонтен. Браими провёл три года, подписав в конце контракт с клубом «Ренн». Проведя время в молодёжной команде «Ренна», он добился в ней ряда достижений. Получив статус профессионального игрока, Браими был отдан в аренду клубу Лиги 2 «Клермон». Играя за «Клермон», он стал одним из лучших игроков сезона 2009/2010 и быстро стал заметным на трансферном рынке. В 2010 году Браими вернулся в «Ренн».

Будучи ныне игроком сборной Алжира, Браими также выступал за юношеские и молодёжные сборные Франции на всех возможных возрастных уровнях. В 2009 году Брахими играл в составе юношеской сборная Франции (до 19 лет), сумевшей достичь 1/2 финала на чемпионате Европы 2009 среди юношей до 19 лет. В феврале 2013 года Браими стал игроком сборной Алжира и дебютировал за неё месяц спустя.

Клубная карьера

Ранняя карьера

Браими родился в Париже в алжирской семье и рос в восточном пригороде Парижа Монтрёй в департаменте Сен-Сен-Дени. Подрастая, он подражал Зинедину Зидану, когда играл в уличный футбол с друзьями. Браими начал свою футбольную карьеру в местном клубе «АСБ Монтрёй». После четырехлетнего пребывания там, он присоединился к команде «КО Венсенуа», воспитанником которого был и Блез Матюиди, из близ лежащего Венсена. Два года спустя Браими был отобран в известную академию Клерфонтен для дальнейшего своего футбольного развития. Тренируясь в академии в течение недели, Браими регулярно играл за «КО Венсенуа» в выходные. Последний год своего пребывания в Клерфонтене Браими провёл в Кам де Лож, молодёжном тренировочном центре клуба «Пари Сен-Жермен», где среди его партнёров был и Мамаду Сако. Будучи в сфере интересов ряда французских и европейских команд к моменту своего ухода из академии, Браими подписал аспирантский (молодёжный) контракт с клубом «Ренн». В октябре 2010 года Браими объяснял свой выбор тем, что: «в Ренне, в академии придаётся большое значение учёбе» и «это было гарантией для моих родителей. Они посоветовали мне выбрать „Ренн“. Таки образом я мог продолжить тренироваться, готовясь к бакалавриату».

«Ренн»

Браими, присоединившись к «Ренну», быстро стал частью талантливой группы игрок молодёжной академии клуба. Среди его партнёров там выделялись Дамьен Ле Таллек, младший брат Антони Ле Таллека, Янн М’Вила, Йоанн Ласиман, Кевин Теофиль-Катрин и Самюэль Супрайен. Комбинация из М’Вилы, Браими, Камары и Ле Таллека, все 1990 года рождения, стала ведущей в успехе молодёжной команды. Вместе с командой до 16-ти лет эта четвёрка выиграла «Турнир Кариспорт» (Tournoi Carisport), национальный турнир, регулярно проводимый между ведущими футбольными академиями Франции по системе каждый с каждым. 2 сезона спустя с командой до 18-ти лет выиграл соответствующий чемпионат в сезоне 2006/2007. В 2008 году молодёжная академия «Ренна» достигла успеха, выиграв престижный кубок Гамбарделла. Для «Ренна» он стал третьим и первым с 2003 года, когда в соревновании принимали участие Йоанн Гуркюфф и Сильвен Марво. По окончанию сезона 2007/2008 23 июня Браими подписал свой первый профессиональный трёхгодичный контракт до июня 2011 года. Несмотря на профессиональный контракт Браими не получил места в основной команде, играя за любительскую команду «Ренна» в четвёртом дивизионе, проведя в её составе 22 матча и забив 3 мяча.

Аренда в «Клермон»

После удачного выступления Браими в составе юношеской сборной Франции, руководство «Ренна» решило отдать игрока в аренду, чтобы тот получал больше игрового времени на поле. 3 июля 2009 года клуб сообщил о том, что Браими будет выступать за клуб Лиги 2 «Клермон» до окончания сезона 2009/2010. Браими прибыл в «Клермон» по окончанию чемпионата Европы 2009 среди юношей до 19 лет, наряду с арендованным из «Ювентуса» Карло Веччионе, Браими был присвоен 28-й номер. Он дебютировал в стартовом матче сезона, выйдя на замену в проигранном со счётом 2:1 матче в Арль-Авиньон. Он забил свой первый гол за клуб 25 сентября, реализовав пенальти за клуб, принеся победу со счётом 3:2 над Анже. Первый гол Браими с игры за Клермон был забит 4 декабря в матче с Бастией, закончившемся со счётом 3:1. Две недели спустя он снова забил, реализовав очередной пенальти в матче со счётом 1:1 против «Генгама».

23 марта 2010 года, Браими забил первый гол «Клермона» в матче против «Аяччо», закончившемся победой его команды со счётом 3:0. Через три дня он снова забил гол и оказал помощь в победе команды со счётом 3:1 над «Истром». Через месяц Браими реализовал уже третий свой пенальти в сезоне, поучаствовав в победе над «Дижоном» со счётом 3:2. Победа подняла Клермон до 4-й позиции в турнирной таблице Лиги, и всего три очка отделяло их от зоны повышения. На следующей неделе, Браими продолжил показывать свои бомбардирские качества в матче против «Гавра». Матч, однако, закончился негативно для «Клермона», так как клуб проиграл 2:1. Это было первое поражение клуба в матче, где Браими забил гол. Три дня спустя, Браими забил уже восьмой гол сезона в победном матче над клубом «Генгам» со счётом 3:1. Победа создала продвижение в матч плей-офф за выход в Лига 1 в последний игровой день сезона, в котором занявший четвёртое место «Клермон» играл с занявшим третье место «Арль-Авиньон». К сожалению, для «Клермона», клуб не смог заработать повышение в Лигу 1 в первый раз в истории клуба, так как клуб проиграл матч со счётом 1:0. Браими отыграл 89 минут в матче, за которые заработал жёлтую карточку.

Возвращение в «Ренн»

По окончанию сезона, 15 мая 2010 года, главный тренер «Ренна» Фредерик Антонетти подтвердил возвращение Браими в команду, несмотря на интерес со стороны английского «Арсенала» и мадридского «Реала», и что он будет в большой степени полагаться на сезон 2010/2011, возможно, выступая в качестве плеймейкера, заменяя стареющего Жерома Лероя. 7 августа 2010 года, Браими сделал свой клубный дебют за Ренн в матче-открытии лиги для клуба против Лилля. Он начал матч в стартовом составе и отыграл 71 минуту матча, который закончился со счётом 1:1. На следующий день, Ренн заявил, что Браими продлил контракт с клубом на четыре года. Новый контракт сохранит его место в клубе до июня 2014 года.

14 августа 2010 года Браими забил свой первый гол за клуб в победном матче (3-0) против «Нанси». Более в осенней части чемпионата Браими не отличался ни как бомбардир, ни как ассистент. В результате Браими не всегда стал попадать в стартовый состав. После зимнего перерыва Браими вернулся в форму, внеся свой вклад в разгромную победу (7-0) команды над клубом Лиги 3 «Канном» в кубке Франции. Неделю спустя он отличился дублем в матче чемпионата Франции (4-0) в ворота «Арль-Авиньона». 5 февраля 2011 Браими отличился в матче против «Пари Сен-Жермена». Забитый с дальней дистанции гол стал единственным в матче и позволил «Ренну» сравняться с «ПСЖ» в борьбе за второе место.

В сезоне 2012/13 выступал на правах аренды за испанскую «Гранаду», на следующий сезон подписал с ней постоянный контракт.

Международная карьера

Франция

Уже в возрасте 13 лет, Браими начал включаться в региональные молодёжные команды, играя за Иль-де-Франс, наряду с будущими товарищами по молодёжной международной команде Мамаду Сако и Себастьяном Коршья. Браими дебютировал за сборную до 16 лет 21 марта 2006, реализовав пенальти в победном матче со сборной Германией. Он играл за сборную до 16 лет на турнире Монтегю, отыграв во всех четырёх матчах за команду в соревновании, в то время как сборная Франции стала чемпионом, победив сборную Италия со счётом 2:1 в финале. За сборную до 17 лет, Браими дебютировал 25 сентября в отборочном матче ЧЕ до 17 лет 2007 против сборной Литвы. Франция выиграла матч со счетом 4:2, Браими появился на поле, выйдя на замену. Несмотря на появление в первом раунде квалификации, Браими отсутствовал на самом турнире, в связи с тем, что игрок изо всех сил пытался приспособиться в своём новом клубе на внутреннем рынке. Позже он не смог сыграть за команду на чемпионате мира среди юношеских команд 2007, который был достигнут в силу полуфинала в аналогичном турнире УЕФА. Браими дебютировал за сборную до 18 лет 18 декабря 2007 года в товарищеском матче против сборной Португалии, проиграв со счётом 1:0, а затем сыграл в двух товарищеских матчах против сборной Германии.

Со сборной до 19 лет, Браими появился во всех 19 матчах и забил 12 голов. Он сыграл огромную роль во время квалификации на чемпионат Европы среди юношей до 19 лет по футболу 2009 забил пять голов за свою команду в ворота всех соперников по группе: Лихтенштейна, Мальты и Республики Ирландии, отличившись дважды в матче против Лихтенштейна и хозяев группы, Мальты. Браими также забил несколько голов в товарищеских матчах. 30 марта 2009 года он забил гол в ворота сборной Украины и, в следующем месяце, забил гол в матче против Финляндии, поучаствовав в разгроме со счётом 7:0. На самом чемпионате среди юношей, Браими поразил ворота дважды; один гол он забил в матче против Сербии, а другой против Испании. Победный гол в матче против Испании принёс выход Франции в полуфинал, где они проиграли сборной Англии.

Браими также имел право представлять Алжир на международном уровне. После успешного сезона с «Клермон», он связался с федерацией футбола Алжира, которая предложила игроку возможность играть в команде на чемпионате мира 2010. Браими вошёл в предварительную заявку тренера Рабаха Саадана на турнир, но он отказался от возможности, решив продолжать свою международную карьеру с Францией. 12 мая 2010 года, спустя почти год отсутствия игр за Францию на международном уровне, Браими был вызван в сборную до 20 лет тренером Патриком Гонфалоне на Турнире в Тулоне 2010. Во втором матче группового этапа против Японии, Браими забил последний гол, принеся победу команде со счётом 4:1. Он играл во всех пяти матчах команды, в итоге сборная Франции заняла третье место.

26 августа 2010 года, Браими был вызван в сборную до 21 года Эриком Момбаертсом на матчи отбора на Чемпионат Европы среди молодёжных команд против сборных Украины и Мальты. Он сделал свой дебют за сборную до 21 в матче против Мальты. Браими отыграл весь матч, закончившийся с победным счётом 2-0. Он, впоследствии, сыграл в трёх матчах команды, прежде чем покинуть отбор из-за травмы на товарищеском матче сборной против Словакии в феврале 2011 года.

Алжир

В феврале 2013 года было объявлено, что Браими решил изменить его национальную принадлежность ФИФА и представлять сборную Алжира. Браими дебютировал в стартовом составе в победном матче над сборной Бенина в отборочном турнире на ЧМ 2014.

В июне 2014 года включён тренером Вахидом Халилходжичем в состав сборной для участия в финальном турнире Чемпионата мира 2014. На турнире принял участие в трёх матчах — играх группового турнира против Кореи и России и матче 1/8 финала с Германией. Дошёл со Сборной Алжира до 1/8 финала Чемпионата Мира.

22 июня 2014 года, Браими забил свой первый гол за сборную, четвертый гол Алжира в матче, в котором они выиграли со счётом 4:2 у Республики Корея в групповом этапе Чемпионата мира по футболу.

Статистика

Клубная

(По состоянию на 9 февраля 2015)

Клуб	Сезон	Лига			Кубки			Европа			Итого
		Игры	Голы	Пасы	Игры	Голы	Пасы	Игры	Голы	Пасы	Игры	Голы	Пасы
Клермон→	2009/10	32	8	1	2	0	0	—			34	8	1
	Итого	32	8	1	2	0	0	—			34	8	1
Ренн	2010/11	22	4	0	4	2	1	—			26	6	1
	2011/12	17	2	0	6	1	0	2	0	0	25	3	0
	Итого	39	6	0	10	3	1	2	0	0	51	9	1
Итого за карьеру		71	14	1	12	3	1	2	0	0	85	17	2

Голы за сборную

#	Дата	Стадион	Противник	Счёт	Результат	Соревнование
1	22 июня 2014	Бейра-Рио, Порту-Алегри, Бразилия	Республика Корея	4:1	4:2	Чемпионат мира по футболу 2014

Достижения

Клубные

Ренн

• Кубок Гамбарделла: 2008

Ссылки

• [www.stade-rennais-online.com/Yacine-Brahimi,1125.html Профиль игрока на stade-rennais-online.com]
• [www.lfp.fr/joueur/brahimi-yacine Профиль игрока на lfp.fr]
• [www.lequipe.fr/Football/FootballFicheJoueur32145.html Профиль игрока на lequipe.fr]
• [int.soccerway.com/players/yacine-brahimi/39221 Профиль на сайте soccerway.com] (англ.)

</div>

Отрывок, характеризующий Брахими, Ясин

– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.