Яковлев, Геннадий Павлович

Геннадий Павлович Яковлев
Дата рождения:	7 июня 1938(1938-06-07) (85 лет)
Научная сфера:	Ботаника
Место работы:	Санкт-Петербургская государственная химико-фармацевтическая академия

Систематик живой природы

Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Yakovlev». [www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=Yakovlev&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI [www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=11918-1 Персональная страница] на сайте IPNI

Внешние изображения
	[www.spb-business.ru/base/70591/dir.jpg Фотография Яковлева Г. П.]

Генна́дий Па́влович Я́ковлев (род. 7 июня 1938) — российский ботаник, бывший ректор Санкт-Петербургской химико-фармацевтической академии, ныне заведующий кафедрой фармакогнозии, по совместительству — ведущий научный сотрудник Ботанического института им. В. Л. Комарова. Г. П. Яковлев — один из ведущих специалистов по систематике бобовых, а также специалист в области фармакогнозии.

Окончил Ленинградский химико-фармацевтический институт (ныне Академия) в 1960 году, где прошёл путь от ассистента до ректора.

Некоторые растения, описанные Яковлевым

• Calia secundiflora (Ortega) Yakovlev — Бобы мескаля [syn. Sophora secundiflora Ortega]
• Keiserlingia koreensis (Nakai) Yakovlev [syn. Sophora koreensis Nakai]
• Sophora gibbosa (DC.) Yakovlev
• Sophora lehmanni (Bunge) Yakovlev

Некоторые труды

Yakovlev G.P., Sytin A.K., & Yu.R. Roskov. Legumes of Northern Eurasia. — Royal Botanic gardens, Kew. 1996. ISBN 0-947643-97-4.

Отрывок, характеризующий Яковлев, Геннадий Павлович

– Ma tete fut elle bonne ou mauvaise, n'a qu'a s'aider d'elle meme, [Хороша ли, плоха ли моя голова, а положиться больше не на кого,] – сказал он, вставая с лавки, и поехал в Фили, где стояли его экипажи.


В просторной, лучшей избе мужика Андрея Савостьянова в два часа собрался совет. Мужики, бабы и дети мужицкой большой семьи теснились в черной избе через сени. Одна только внучка Андрея, Малаша, шестилетняя девочка, которой светлейший, приласкав ее, дал за чаем кусок сахара, оставалась на печи в большой избе. Малаша робко и радостно смотрела с печи на лица, мундиры и кресты генералов, одного за другим входивших в избу и рассаживавшихся в красном углу, на широких лавках под образами. Сам дедушка, как внутренне называла Maлаша Кутузова, сидел от них особо, в темном углу за печкой. Он сидел, глубоко опустившись в складное кресло, и беспрестанно покряхтывал и расправлял воротник сюртука, который, хотя и расстегнутый, все как будто жал его шею. Входившие один за другим подходили к фельдмаршалу; некоторым он пожимал руку, некоторым кивал головой. Адъютант Кайсаров хотел было отдернуть занавеску в окне против Кутузова, но Кутузов сердито замахал ему рукой, и Кайсаров понял, что светлейший не хочет, чтобы видели его лицо.
Вокруг мужицкого елового стола, на котором лежали карты, планы, карандаши, бумаги, собралось так много народа, что денщики принесли еще лавку и поставили у стола. На лавку эту сели пришедшие: Ермолов, Кайсаров и Толь. Под самыми образами, на первом месте, сидел с Георгием на шее, с бледным болезненным лицом и с своим высоким лбом, сливающимся с голой головой, Барклай де Толли. Второй уже день он мучился лихорадкой, и в это самое время его знобило и ломало. Рядом с ним сидел Уваров и негромким голосом (как и все говорили) что то, быстро делая жесты, сообщал Барклаю. Маленький, кругленький Дохтуров, приподняв брови и сложив руки на животе, внимательно прислушивался. С другой стороны сидел, облокотивши на руку свою широкую, с смелыми чертами и блестящими глазами голову, граф Остерман Толстой и казался погруженным в свои мысли. Раевский с выражением нетерпения, привычным жестом наперед курчавя свои черные волосы на висках, поглядывал то на Кутузова, то на входную дверь. Твердое, красивое и доброе лицо Коновницына светилось нежной и хитрой улыбкой. Он встретил взгляд Малаши и глазами делал ей знаки, которые заставляли девочку улыбаться.