| Yakudza vicarius |
| Научная классификация |
|---|
промежуточные ранги
| Род: | Yakudza Yakovlev, 2006 |
|
| Международное научное название |
|---|
|
Yakudza vicarius (Walker, 1865)[1]
|
| Синонимы |
|---|
|
|
|
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
Запрос «Yakudza» перенаправляется сюда; о японском криминальном сообществе см.
Якудза.
Yakudza vicarius (лат.) — вид бабочек из семейства древоточцев инфраотряда разнокрылых бабочек, единственный в составе рода Yakudza. Распространён в Японии, Китае. Длина передних крыльев самца — 18—23 мм, самки — 27—31 мм. Серовато-бурые (для крыльев характерно чередование тёмных и светлых элементов). Отличается укороченными крыльями и усиками, особенностями строения гениталий самца (ункус узкий, треугольный; эдеагус короче вальвы). Имаго летают в июне–августе[2].
Вид ранее включался в состав рода Cossus (под названием Cossus vicarius Walker, 1865), но в 2006 году российским лепидоптерологом Романом Викторовичем Яковлевым (Алтайский государственный университет, Барнаул) был выделен в монотипический род Yakudza, названный по имени японского криминального сообщества, так как сетчатая окраска бабочки имеет сходство с используемыми ими татуировками[2].
Напишите отзыв о статье "Yakudza vicarius"
Примечания
- ↑ Walker F. 1865. List of the specimens of Lepidopterous Insects in the collection of the British Museum part 32, suppl., part 2. London: Trustees of the British Museum (Natural History). 706 p.
- ↑ 1 2 Яковлев Р. В. [eversmannia.entomology.ru/eversmannia_dop1.pdf Ревизия древоточцев рода Holcocerus Staudinger, 1884 (s.l.)] (рус.) // Эверсманния. Энтомологические исследования в России и соседних регионах. — 2006. — Вып. 1 (Отд. вып.). — С. 1—110.
Литература
- Яковлев Р. В. [eversmannia.entomology.ru/eversmannia_09_11.pdf Древоточцы (Lepidoptera: Cossidae) России] // Эверсманния. Энтомологические исследования в России и соседних регионах.. — 2007. — Вып. 9. — С. 11—33.
Отрывок, характеризующий Yakudza vicarius
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.
Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
