Z-20 Karl Galster
Z-20 Карл Гальстер (нем. Z-20 Karl Galster») — немецкий эскадренный миноносец типа 1936.
Назван в честь капитан-лейтенанта Карла Гальстера, командира миноносца S-22, погибшего вместе со своим кораблём, подорвавшимся на мине у Терсхеллинга 26 марта 1918 года.
Заложен 14 сентября 1937 года на верфи фирмы «Deutsche Schiff und Maschinenbau AG» в Бремене. Спущен на воду 15 июня 1938 года и 21 марта 1939 года вступил в строй. После вступления в строй был приписан к 4-му дивизиону эскадренных миноносцев Кригсмарине. По состоянию на сентябрь 1939 года бортовой № 42.
Содержание
История службы
С октября 1939 года по январь 1940 года действовал в Северном море и Балтийских проливах, участвуя в минно-заградительных операциях у восточного побережья Великобритании.
Участвовал в минных постановках в районе устья реки Хамбер 17 — 18 октября 1939 года, в районе устья реки Темза 12 — 13 ноября 1939 года и в районе Ньюкастла 10 — 11 января 1940 года.
1 декабря 1939 года вошёл в состав 3-й флотилии эскадренных миноносцев Кригсмарине.
В марте-апреле 1940 года проходил ремонт.
В июне 1940 года участвовал в операции «Юно». С сентября по декабрь 1940 года базировался и действовал в Западной Франции.
С декабря 1940 года по апрель 1941 года находился в ремонте, после ремонта, до ноября 1941 года действовал в Арктике.
С декабря 1941 года по май 1942 года был в очередном ремонте, после которого совершил переход в Норвегию. После прибытия в Норвегию 3 июля 1942 года налетел на подводную скалу в Вестфьорде и снова попал в ремонт до ноября 1942 года.
С декабря 1942 года по март 1943 года действовал в Скагерраке и Каттегате. В марте 1943 года вернулся для дальнейшего похождения службы в Норвегию. До ноября 1943 года действовал в норвежском секторе Арктики, участвовал в операции «Цитронелла».
С ноября 1943 года по апрель 1944 года находился в очередном ремонте. После окончания ремонта, до мая 1945 года, продолжал службу в районе Балтийских проливов. Капитулировал в Киле 9 мая 1945 года и перешёл под контроль британских войск.
5 ноября 1945 года отошёл по репарациям к СССР, 5 ноября 1945 года был зачислен в ВМФ СССР, а 1 февраля 1946 года был передан представителям вооружённых сил Советского Союза.
13 февраля 1946 года был введен в Балтийский флот как эскадренный миноносец «Прочный», с местом базирования в Лиепае. 30 ноября 1954 года переформирован в плавучую казарму, которой 28 декабря 1954 года было присвоено наименование «ПКЗ-99». 25 июня 1956 года исключен из списков ВМФ СССР и передан ОФИ для разделки на металл.
Командиры корабля
| Имя и звание | Время службы |
|---|---|
| корветтен-капитан Теодор Фрайхер фон Махенхайм | 21 марта 1939 — 3 августа 1942 |
| корветтен-капитан/фрегаттен-капитан Фро Хармсен | 4 августа 1942 — 4 января 1945 |
| фрегаттен-капитан Куно Шмидт | 5 января 1945 — 10 мая 1945 |
Напишите отзыв о статье "Z-20 Karl Galster"
Примечания
- ↑ Реальный калибр орудия составлял 128 мм.
Ссылки
- [www.wunderwaffe.narod.ru/Magazine/MK/2004_05/index.htm С. В. Патянин Эсминцы типа «Леберехт Маасс»]
- [www.wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/Germ_DD_1/index.htm Грановский Е., Морозов М., Дашьян А. Германские эсминцы в бою: Действия эскадренных миноносцев ВМФ Германии в 1939—1945 гг. Часть 1]
- [www.wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/Germ_DD_2/index.htm Грановский Е., Морозов М. Германские эсминцы в бою: Действия эскадренных миноносцев ВМФ Германии в 1939—1945 гг. Часть 2]
| ||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Z-20 Karl Galster
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
