ZAMAK

Zamak (ZAMAK, Zamac) — семейство цинковых сплавов, легированных алюминием, магнием и медью, очень широко использующихся в литейном производстве. Сплавы этого семейства отличаются содержанием алюминия примерно в 4 %.

Аббревиатура расшифровывается как: zink — aluminium — magnesium — kupfer, — то есть, состоит из первых букв немецких обозначений входящих в сплав металлов.

Во всём мире слово Zamak стало по сути синонимом цинк-алюминиевых сплавов. В странах бывшего СССР для аналогичных сплавов используется аббревиатура ЦАМ: цинк — алюминий — медь.

Главная область применения сплавов семейства ZAMAK — литьё под давлением. Эти сплавы имеют низкую температуру плавления (чуть выше, чем у свинца) и очень хорошие литьевые свойства, при этом достаточно прочны (на уровне малоуглеродистой стали), что позволяет получать довольно прочные детали с очень сложной формой.

Список изделий, изготовляемых из сплавов этого семейства, весьма широк, и включает в себя: застёжки-молнии, корпуса карбюраторов, сантехнические смесители, промышленные степлеры, всевозможные дверные ручки и аналогичную фурнитуру, корпуса замков, масштабные модели, клюшки для гольфа, художественную миниатюру, рыболовные катушки, затворы огнестрельного (Hi-Point Firearms) и травматического (Zoraki, Streamer) оружия, а также многое другое.

Сплавы семейства ZAMAK обозначаются различными номерами (ZAMAK-1, −2, −3, −5, −7 и т. д.), — наиболее распространён сплав ZAMAK-3. Он имеет твердость по Бринеллю 97 единиц, что сравнимо с малоуглеродистой сталью (~120 HB). Предел прочности — 268 Мпа, модуль упругости — 96 ГПа, температура плавления — 381—387 °C, плотность — 6,7 г/см³, коэффициент трения — 0,07.

Отрывок, характеризующий ZAMAK

– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…