ZUDWA

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
«ZUDWA»
Исполнитель

Химера

Альбом

ZUDWA

Дата выпуска

1996

Дата записи

май 1996

Жанр

альтернативный рок, экспериментальный рок

Длительность

6:20

Лейбл

TaMtAm 001

Автор

Эдуард «Рэдт» Старков

Продюсер

Всеволод Гаккель, Химера

Трек-лист альбома «ZUDWA»
«Карма Мира»
(5)
«ZUDWA»
(6)
«Капитан Немо»
(7)

ZUDWA — песня петербургской музыкальной группы «Химера», присутствующая на одноимённом альбоме, официальный релиз которого состоялся в феврале[1] 1997 года[2].





История

Впервые песня «ZUDWA» была исполнена группой «Химера» в клубе Tamtam. Также исполнялась на концерте в Германии 26 апреля 1996 года. Эта запись присутствует на концертном альбоме Live In Lola Club.

Значение и происхождение слова «ZUDWA» до сих пор остаётся неясным. Илья Чёрт, отвечая на вопрос фанатов «что такое ZUDWA?», высказывал мнение, что это «сказочное существо, придуманное вокалистом группы „Химера“»[3]. Также существует мнение, что Эдуард выдумал его сам, как сокращение от «зарядное устройство модели 2», якобы найденного им на берегу озера Куйто, неподалёку от которого он провёл своё детство[4], проживая в то время в посёлке Калевала (Карелия).

— Что такое «ZUDWA», всё-таки?

— … уффф… «ZUDWA» — это… это «ZUDWA»! Эдик пытался в одном из интервью последних, которые у нас остались записанные на видео, ответить на этот вопрос и у него это тоже не получилось. Но для меня это песня, которая в период записи этого альбома, абсолютно точно определяет этот момент времени.

— Из диалога Геннадия Бачинского и Всеволода Гаккеля[5]

Редакция журнала FUZZ находила в композиции признаки ритмического и мелодического строения культовой песни «Bela Lugosi’s Dead» группы «Bauhaus»[6].

Отражение в культуре

Группа «Пилот» исполняла песню «ZUDWA» на своих концертах. Студийная версия этой композиции присутствует на их альбоме «Времена года». Эта же песня в исполнении группы «Пилот» вошла в трибьют-альбом «Тотальный Джаз», посвящённый группе «Химера».

Ещё с первого исполнения этой песни в Там-Таме я был очарован ею, и меня завораживало это слово.

Всеволод Гаккель о песне «ZUDWA»[1]

Также в трибьюте принимали участие Всеволод Гаккель, Геннадий Бачинский, Свиньи в Космосе и «Последние танки в Париже».

Песня цитируется в нескольких стихотворених Лёхи Никонова. В частности, в стихотворении, посвящённом Эдуарду Старкову, «Февраль 98» из трилогии «Нулевые»[7].

Участники записи

Напишите отзыв о статье "ZUDWA"

Примечания

  1. 1 2 Гаккель В. [www.pchela.ru/podshiv/12/zudwa.htm «ZUDWA» // Пчела. — 1998. — № 12]
  2. Д. Меркулов [www.fuzz-magazine.ru/magazine/2002/7-8-2002/1019-2009-08-02-15-23-41 «ХИМЕРА. Вода должна течь…» FUZZ #7-8 2002]
  3. [www.pilot.spb.ru/faqanswer.html?a=3&b=64 Вопросы и ответы. Что такое ZUDWA?]
  4. О. Ходаковская. Интервью с Эдуардом Старковым. Клуб «Там-Там», 16.03.1996 (Видео)
  5. [www.deputatbaltiki.narod.ru/memory/radio.htm Ночной эфир, в студии Геннадий Бачинский и Всеволод Гаккель. Стенограмма Ильи Москвина.]
  6. [fuzz-magazine.ru/magazine/2009/1-09/4014-2010-06-07-09-34-35 Сыворотка правды. FUZZ № 1 2009]
  7. Лёха Никонов. [nikonovptvp.spb.ru/stihi_nhkr.htm#В%20необходимость%20приказа... Трилогия «Нулевые»]

Литература

  • Гаккель В. Аквариум как способ ухода за теннисным кортом. С-Пб.: Амфора, 2007. — 416 с. — ISBN 978-5-367-00331-4
  • Никонов А. Нулевые. С-Пб.: Карма Мира/ШSS, 2009. — 186 с.

Отрывок, характеризующий ZUDWA

Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.