Ахты

Село Ахты лезг. Ахцагь Страна РоссияРоссия Субъект Федерации ДагестанДагестан Муниципальный район Ахтынский Сельское поселение Сельсовет Ахтынский Координаты 41°27′53″ с. ш. 47°44′24″ в. д.41.46472° с. ш. 47.74000° в. д. / 41.46472; 47.74000    Внутреннее деление Солнечная сторона (Левобережье), Теневая сторона (Правобережье) Глава сельского поселения Таджибов Мирзамагомед Робертович Прежние названия ТІури Село с 1839 Высота центра 1054 м Тип климата умеренно-континентальный Население ↘13 400 человек (2011) Национальный состав лезгины Конфессиональный состав мусульмане-сунниты Названия жителей ахты́нец, ахты́нка, ахты́нцы Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 87263 Почтовые индексы 368730, 368731 Автомобильный код 05 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=82206805 82 206 805] Официальный сайт [www.ahty.ru y.ru] Официальные языки русский, лезгинский

Ахты́ (лезг. Ахцагь) — горное село в Дагестане, административный центр Ахтынского района и сельского поселения «Сельсовет Ахтынский». Один из важных культурных и туристических центров Дагестана.

Этимология

Точная этимология названия селения неизвестна, на этот счёт существуют разные, зачастую противоречивые версии:

• Слово «Цагь» имеет несколько значений: огонь, очаг, дом, жилище, село. Слово «Ах» в пралезгинском языке означало «наш», «родной». Ахцагь — «родной аул», «наше селение».
• По мнению известного теолога и историка М. Раджабова, название селения идёт от лезгинского слова «Ахцаъ», что значит «садись».
• В местной хронике «Ахты-Наме» упомянуто, что правитель Ахты, мусульманин Дарвишайи под напором превосходящих сил хазар вынужден был обратиться за помощью к правителю Дербента, Абу Муслиму аль-Масламе, который, выдав за него свою сестру Умм аль-Муминат, отправил его с войском для разгрома хазарского предводителя Самсама. Впоследствии после поражения Самсама, Дервишаи снова посетил Абу-Муслима, «который принял их ласково и селение Шах-Баны, место пребывания Дервишаи, наименовал Ухти, то есть принадлежащее сестре, которое впоследствии времени называлось Ахты». Таким образом, Ахты был назван в честь Умм аль-Муминат, сестры арабского завоевателя Абу- Муслима. По-арабски слово «сестринский» звучит как «Ухт-ун». От этого искаженного арабского слова и произошло «Ахты».

Однако, несмотря на все эти версии, самоназванием села во все времена оставался топоним «Ахцагь» и производный от него вариант во множественном числе «Ахцагьар».

География

Географическое положение

Ахты находится на самом юге Республики Дагестан, в живописной долине реки Самур, при впадении в неё реки Ахтычай. Расположен в долине пиаловидной формы, окружённой серыми каменистыми безлесными горами, между горными вершинами: Гестинкиль 2788, Ухиндаг 1870, Шалбуздаг 4142, Ярусадаг 3584. С севера к Ахты примыкает Самурский хребет, с юго-запада Гельмец-Ахтынский хребет, а с юго-востока боковые хребты, отходящие от Шалбуздага.

Расстояние от Ахты до других населённых пунктов по автомобильной дороге.

	Название города/села	Расстояние, км
1	Махачкала	250
2	Дербент	100
3	Белиджи	93
4	Касумкент	85
5	Магарамкент	65
6	Усухчай	14
7	Рутул	30
8	Хнов	33
9	Мискинджа	8
10	Луткун	2

Ахты расположен на широте Ташкента и южнее Тбилиси, Батуми и Рима.

Внутреннее описание

Река Самур протекает по северной части Ахты. Река Ахтычай делит Ахты пополам, протекая с юга на север, и впадает в Самур в черте села. Исторический центр Ахты расположен на склонах горы КІелезхев, а основная часть расположена в равнинной части, между хребтами, в Самурской долине. Две садоводческо-жилые зоны тянутся на два-три километра вверх по берегам Ахтычая.

Климат

Климат в Ахты умеренно-континентальный. Характеризуется повышенной солнечной и ультрафиолетовой радиацией. Атмосферное давление почти постоянно держится на отметке 675 мм ртутного столба, что соответствует норме для высоты местности в 1000 м над уровнем моря, на которой и находится село. Среднегодовое количество осадков составляет 399 мм. Лето тёплое, сухое, характерна умеренная жара, душная жара и зной, как на равнине, данной местности не свойственна. Солнечная погода наблюдается до 65 %, из них 19 % приходится на жаркую и сухую погоду. Зима мягкая, средняя температура января 1,3°; умеренно морозные дни составляют 25 %, дни с переходом через 0° — 50 %. Осень тёплая и сухая. Среднегодовая температура равна 10,8 ºС. Продолжительность солнечного сияния самая длительная в Дагестане — 2553 часа в год. Погода в Ахты обычно безветренная, воздух чистый и прозрачный, влажность воздуха низкая.

Климат Ахты
Показатель	Янв.	Фев.	Март	Апр.	Май	Июнь	Июль	Авг.	Сен.	Окт.	Нояб.	Дек.	Год
Абсолютный максимум, °C	23,4	23,1	27,5	33,7	33,4	36,5	40,1	39,9	40,6	32,1	27,5	24,7	40,6
Средний максимум, °C	7,5	8,0	12,2	14,1	20,7	27,4	29,7	28,5	24,3	19,5	14,1	10,8	18,1
Средняя температура, °C	1,3	1,5	4,8	7,1	13,5	19,5	21,5	19,7	16,3	11,4	7,3	5,3	10,8
Средний минимум, °C	−2,9	−0,6	1,9	4,7	10,5	16,0	17,9	16,2	13,7	10,1	3,2	0,5	7,6
Абсолютный минимум, °C	−24,1	−24,5	−17,5	−9,5	−1,3	0,2	3,9	5,5	−3,5	−10,2	−19,2	−18	−24,5
Норма осадков, мм	11	17	27	36	49	59	41	43	43	36	24	13	399
Источник: [www.pogoda.ru.net/monitor.php?id=37663 Погода и климат]

Геология

Почва горно-степная и горно-луговая, сложена глинистыми аспидными сланцами и известняком.

Флора и фауна

В селе встречаются горные орлы, кавказская агама (ящерица), гадюки, скорпионы, ядовитые пауки, ежи. В окрестностях Ахты водятся зайцы, куницы, лисы, волки, шакалы, ласки, выдры, рыси, туры, косули, благородные олени, кабаны.

Ахтынский минеральный источник

В пяти километрах к юго-западу от центра села на левом берегу реки Ахтычай, в ущелье, находится Ахтынский минеральный источник. Все ахтынские источники являются щелочными и выходят на поверхность с глубины 1400—1700 метров. Родона в водах курорта содержится в среднем 0,8 эман, а в парах вод — 4 эмана. По сложности химического состава воды источников относятся к ІV классу. К группе А относятся источники № 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7 в Хамаме, а также источники № 1, 2, 3 в Жени (гидрокарбонатно-хлоридно натриевые, или соляно-щелочные, с содержанием сероводорода до 10 мг/л и минерализацией до 1,2 г/л.). К группе Б относится источник № 6 в Хамаме (гидрокарбонатно-сульфатные натриевые с преобладанием содово-глауберных солей). Температура источника колеблется от 38-40°C до 65-68 °C. Колебания температуры связаны с временем года. Наряду с самоизливающимися источниками имеются буровые скважины, из которых получают воду аналогичного состава, но с более высокой минерализацией (до 3,6 г/л). Суммарный дебит Ахтынских минеральных вод составляет около 254000 л/сутки, а тёплых −10000 л/сутки. Здесь расположен бальнеологический курорт «Ахты».

Характеристика источников

• Источник № 1 солдатский расположен на левом берегу реки Ахтычай в районе Хамам — выше остальных источников. Температура воды 53 °C, дебит 65000 л/сутки. Воды применяются наружно, в виде ванн для лечения таких заболеваний, как суставной ревматизм, радикулит, а также внутрь как питьевая вода при лечении гастритов с повышенной кислотностью, язвенной болезни желудка, 12-перстной кишки и т. д.
• Источник № 2 мужской расположен ниже первого. Температура воды 50 °C, дебит 62 000 л/ сутки. Имеет слабый запах сероводорода, за счёт уменьшения содержания в воде ионов магния и кальция увеличивается содержание ионов хлора и гидрокарбоната. Вода применяется в тех же случаях, что и вода источника № 1.
• Источник № 3 офицерский расположен чуть ниже слева от солдатского. По химическому составу и применению аналогичен источникам 1, 2. Температура воды 50 °C, дебит 24 000 л/сутки.
• Источник № 4 женский находится ниже мужского, в центре курорта. Температура 52 °C, дебит 81 000 л/сутки.
• Источник № 5 (главный корпус) находится в здании детского санатория и обеспечивает водой 4 ванны этого санатория. Температура воды 51,6 °C, дебит 19 200 л/сутки.
• Источник № 6 тёплый расположен у дороги, идущей из Ахты в заброшенное село Кудчах. Температура воды — 27,5 °C, дебит — 5400 л/сутки. Повышенное содержание магния. Вода используется для приема внутрь при гастритах и колитах.
• Источник № 7 тёплый расположен ниже офицерского. Температура воды — 37 °C, дебит — 4000 л/сутки. Отличается несколько повышенным содержанием щелочно-земельных элементов. Местные жители называют этот источник «музуладин» яд (вода для лечения зубной боли).
• Источники № 8, 9, 10 Жени расположен в одном километре от верхнего курорта, ниже по течению реки Ахтычай. Температура воды 43 °C, дебит значительный. Вода щелочная, по минеральному составу близка к ессентукским соляно-щелочным водам, но с меньшей минерализацией. Содержит значительно больше хлора, чем другие источники.
• Источник № 11 «Камун яд» (ущельная вода) расположен на левом берегу реки Самур, в трёх километрах от Ахты, напротив Ахтынской крепости. Это содовый источник, температура 32,7 °C, дебит большой. Издавна ахтынцы используют эту воду для выпечки мягкого хлеба. Рекомендуется для приёма внутрь при заболеваниях желудочно-кишечного тракта, печени, желчных путей и нарушения обмена веществ (ожирение, подагра). Купание в воде этого источника улучшает кровообращение, укрепляет нервную систему, улучшает сон и аппетит.
• Источники № 12, 13, 14 холодные. Минеральные воды никзкой температуры с большим дебитом, также применяемы в лечении различных болезней.

Исследователи ахтынских минеральных источников.

№	Автор	Год исследования
1	Р. Д. Купцис	1913
2	Ю. В. Морачевский	1925
3	Н. Н. Ростовцев	1934
4	А. И. Чернцов	1945
5	С. А. Гатуев	1945
6	В. В. Гецеу	1960
7	А. Вагабов	1973

Из истории

На протяжении всей своей истории Ахты славился своими целебными горячими серными источниками, вырывающимися с большим напором из сланцевых толщ гор. Первое упоминание источников в исторических документах относится к VI веку н. э., когда шахиншах Ирана Хосров I Ануширван, удивлённый рассказами очевидцев о целительных свойствах ахтынских вод, отправил к источникам 60 семей в сопровождении 300 воинов под руководством эмира Шах-Бани для их культивирования.

После присоединения Ахтыпаринского вольного общества к Российской империи, царская администрация занялась обустройством ахтынских бань. Были построены небольшие здания с плоскими крышами над четырьмя источниками, которым дали наименования — солдатские, мужские, женские и офицерские. Исследовав ахтынские воды, проведя неоднократные анализы, военно-медицинское управление Самурского округа направило 15 ноября 1882 года письмо в Темир-Хан-Шуру начальнику военно-народного управления Дагестанской области.

• В письме указывались целебные свойства ахтынских вод, для примера приводились результаты лечения в Ширванском пехотном полку — из общего числа больных половина выздоровела, 40 процентов получили значительное облегчение и только у 10 процентов никаких изменений не произошло. Упоминалось также о большой популярности источников среди жителей Южного Дагестана. Главной проблемой в письмо было обозначено отсутствие нормальной инфраструктуры для лечащихся. Далее, автор просил предпринять необходимые меры для перестройки имеющихся помещений на источниках и постройки здания для лечащихся. К письму прилагались рисунок и план местности, план дома для приезжающих и смета сумм, потребных как для этой постройки, так и зданий при бассейнах источников, подписанные начальником Самурского округа.

В октябре 1884 года инженер Невинский доложил в письме военному губернатору Дагестана об ахтынских минеральных водах. В письме указывалось, что находящийся в 4 верстах от Ахты источник Жени плохо обустроен, а именно, открытым бассейном из мелких камней, в котором стирают белье, а затем купаются ахтынские женщины. Температура источника была отмечена в 30 градусов по Реомюру. В версте от Жени, отмечает автор, находится серно-щелочной источник Хамам, обустроенный пятью разнопрофильными помещениями из речного камня на глине. Помещения предназначались разным категориям населения: солдатам, местным мужчинам, местным женщинам, офицерам, а также имелся один жилой дом.

Окружной врач отмечал, что источник Хамам даёт 20 тысяч вёдер воды в сутки. Уже в 1897 году начальник Самурского округа Куцевалов рапортовал военному начальнику Дагестанской области о выполнении работ по благоустройству инфраструктуры на источниках.

В советские годы инфраструктура источников продолжала развиватья. Были построены: трёх-этажный пансионат, гостиница, ресторан, столовая, чайная. В годы Великой Отечественной войны на источнике Жени производили дубление кожи. В послевоенные годы получили популярность грязевое озеро с целебной массой, а также особо горячий источник, предназначавшийся для лечения радикулита. Был основан завод по розливу лечебно-столовой воды «Ахты». В конце 1950-х годов ахтынский курорт был посещён советским писателем Дмитрием Труновым. В 1958 году был на горячих минеральных источниках открыт детский ревмокардиологический санаторий.

История

Древний период

Точная дата основания Ахты неизвестна, в прессе высказывается мнение о том, что первое упоминание села относится к V веку до нашей эры, а по словам Главы Ахтынского района время возникновения селения теряется на рубеже I тысячелетия до н. э. и II тысячелетия до н. э..

В ІІІ веке н. э. Ахты, имевший тогда название ТІури, вошёл в состав Кавказской Албании. В первые века нашей эры здесь развивались ткачество и гончарное производство, обработка металла. После распада Кавказской Албании в V веке, на области расселения леков возникло раннефеодальное государство Лакз, в состав которого вошёл и Ахты. VІ век нашей эры ознаменовался для ахтынцев борьбой с властью Сасанидов. По свидетельству профессора А. Шихсаидова, в селении сохранилось предание о том, что по приказу шаха Ануширвана Хосрова была построена крепость, получившая название 'КІелез-Хев (рус. холм крепости), для защиты своих войск от нападения лезгин. По преданию, персидские астрологи предложили Ануширвану покинуть крепость, ибо жителей Ахты невозможно подчинить. Однажды ночью жители Ахты совершили нападение на крепость, сожгли её и уничтожили находящееся там войско.

Средние века

Ахты-Наме: В 560—575 годах эмир Шахбани правит Ахты, в его правление была основана персидская крепость «Шахбани» на горе КІелезхев; Ахты был переименован из ТІури в Шахбани. В 561 году доступ в ахтынские бани стал бесплатным. В 575—587 годы, после кончины эмира Шахбани, Ахты начал править его сын, Шах-Асан. В 625 году хазарами был захвачен город Дербент, находившийся во владении Сасанидов. В VIII веке, после того как хазары захватили Ширван, управлять близлежащим от Ахты селом Микрах, они назначили эмира Самсама, который построил город Тарса на левобережье Самура, напротив села Каракюре, для упрочения своего положения. Вскоре Самсам принял решение овладеть Ахты. Данные события происходили в правление потомка Шахбани, эмира Дарвишайи. Стороны быстро перешли к конфронтации. Дарвишайи проявил свои дипломатические способности, подкупив эмиров Тарса за 3 000 ашрафи. Самсамом было предпринято три штурма Ахты. При первой осаде из-за трудности доступа, питьевую воду брали из Самура, а не Ахтычая. После отступления войск Самсама, в течение трёх месяцев была проложена дорога от крепости Шахбани к реке Ахтычай. Вторая осада длилась шесть месяцев, по происшествии которых, не достигнув своей цели, Самсам покинул Ахты. Через три года Самсамом была предпринята последняя осада, продлившаяся 7 лет. Хазарские войска расположились лагерем на месте нынешнего села Курукал. Находясь в безысходном положении, правитель Ахты Дарвишайи заручился поддержкой эмиров Тарса, дружин из Рутула и Джиника. Столкновения между противоборствующими сторонами продолжались семь месяцев. С обеих сторон были большие потери. В боях погиб и сын Дарвишайи, Шах-Касим. В конце-концов, Самсам потерпел поражение у Ахты и отступил. Однако, через 15 лет он совершил ночной набег на Ахты, село было разорено, многие жители истреблены. Позже, сестра арабского наместника Дербента Абу-Муслима, Умм аль-Муминат с войсками пробиралась по вольным обществам Южного Дагестана, покоряя сёла одно за другим. Покорив Каракюре, она выступила против Микраха. Узнав об этом, ахтынский предводитель Дарвишайи, изъявив арабам покорность, предложил им своё содействие в покорении Микраха. На тот момент население Ахты придерживалось христианства. Приняв ислам, Дарвишайи женился на сестре Абу-Муслима, Умм аль-Муминат. Получив у Абу-Муслима военное подкрепление, Дарвишайи вышел в поход против Самсама, но семимесячная осада не дала никаких результатов. Дарвишайи вновь прибегнул к дипломатии, на этот раз он обратился к шейху Шах-Албурзи, жившему у подножия горы Шалбуздаг (видимо в с. Мискинджа. Так же следует упомянуть, что гора получила своё название от имени шейха). Дарвишайи вместе с шейхом Шах-Албурзи подкупом переманили на свою сторону визиря Самсама, эмира Кагу. Пятничной ночью Дарвишайи вместе с 6-тысячным войском вступил в Микрах. Люди Каги открыли ему ворота, а сам Кага с десятью воинами убил Самсама. Захватив город, Дарвишайи выдвинул перед горожанами требование принять ислам. Принявшие ислам не пострадали, а упорствовавшие были казнены. Город был переименован в «Эмир Кага», а со временем название видоизменилось в Миграгъ (Микрах). После этого Дарвишайи, эмир Кага и эмир Шах-Албурзи отправились к дербентскому эмиру Абу-Муслиму, который их приветливо принял, основал в Ахты мечеть, простоявшую до конца 19 века, и переименовал Ахты из Шахбани в Ухти, что в переводе с арабского переводится, как «сестра». Данный факт связан с тем, что сестра Абу-Муслима, Умм аль-Мамунат была выдана замуж за ахтынского правителя Дарвишайи. После того как пятеро из подданных Самсама убили сына и пленили двух дочерей эмира Шах-Албурзи, он вместе с 30 дворами выселился из Микраха и основал на южном склоне горы Шалбуздаг новое поселение Курайш, название которого со временем видоизменилось в «Куруш». Эмир Кага стал правителем Микраха, Каракюре и Куруша. С этого момента ислам начинает распространяться в горных обществах Южного Дагестана. Согласно местному преданию, одним из авторов Ахты-Наме был Пирзали-кази, человек, отличавшийся исключительной справедливостью по отношению к односельчанам.

В VIII веке в Ахты зародилось ковроткачество. В 722 году арабы совершили поход в Лакз. Предположительно в X веке переселенцами из близлежащих сёл стала заселяться правобережная часть Ахты, доселе пустовавшая, но принадлежавшая ахтынцам, жившим тогда лишь на левобережье Ахтычая. Между ахтынцами и переселенцами был заключён договор, согласно которому последние занимали правый берег Ахтычая, но взамен должны были вносить ахтынцам ежегодную дань зерном и скотом. Договор был записан на камне, который строго охранялся ахтынцами. Однако со временем положение обитателей правого берега реки настолько укрепилось, что они сочли возможным отказаться от дани. Прежде всего, жители правобережья решили уничтожить правовой документ — надпись на камне. Ночью они перебрались на левый берег реки, убили часового, охранявшего каменную плиту, и отбили молотком надпись о зависимом положении, причем, во избежание шума, при уничтожении надписи плита была покрыта войлоком. С уничтожением надписи жители правобережья прекратили уплату дани. Община Ахтов, владевшая большим количеством пастбищных и покосных земель, часто сдавала в аренду эти земли общинам, нуждавшимся в них, за определённую плату.

В XIII веке, по свидетельству турецкого историка Эвлии Челеби, Гасан из Ахтов возглавляет ахтынские отряды при отражении лезгинами иранской экспансии. Сохранилось предание, согласно которому в 1382 году при посредничестве турок, ахтынцы заключили с ширваншахом договор, по которому ахтынцы обязывались не нападать на ширванские земли.

Ахтынское бекство

В середине XV века, во время правления ширваншаха Халилуллаха І (1417—1462) из состава Ширвана выделяется эмирство, с центром в Ахты. Территория эмирства включала в себя нынешние Ахтынский, Курахский, Докузпаринский, и часть Рутульского районов. Первым правителем эмирства был Ильчи-Ахмад Бахадур. После его смерти эмирство распалось на разные бекства. Ахтынским и Мискинджинским бекствами стал управлять его сын Мухаммад-бек. Однако, после смерти Мухаммад-бека, трое его сыновей разделили его владения, в Ахты утвердился Хасан-бек, Ахмед-бек в Мискиндже и Аббас в Мацаре. В 1495—1496 годах при посредничестве казикумухского шамхала устанавливается покровительство Ахтынского бекства над селом Хрюг. В хронике Абд-ал-Хаия рассказывается о сражении между жителями села Хрюг и рутульцами, состоявшими в союзе с элисуйскими амирами. Хрюгцы претерпели большие потери. Затем их представители отправились к Казикумухскому шамхалу, изложили перед ним свою просьбу и рассказали ему о своём положении. Шамхал принял их жалобу, и пришёл с хрюгцами в их селение, говорил с жителями Ахты и водворил дружбу и братство между хрюгцами и ахтынцами. Шамхал сказал жителям села Ахты: «Оказывайте помощь и содействие обществу Хрюга до судного дня, а я далёк от них». Современник событий пишет: «И стали мы с ахтынцами подобно брату единому в беде и в счастье — году… девятисот (1494—1495 гг.)» В 1536 году Рутульское бекство в союзе с Казикумухским шамхальством предприняло поход против Ахтынского бекства, Ахты был разграблен. В ответ, в 1541 году ахтынский Хасан-бек ибн Мухаммад-бек, поддерживаемый правителем Дербента Алхас-Мирзой ад-Дарбанди, напал, разграбил и сжёг Рутул. В 1542 году рутульский бек, уже заручившись поддержкой кубинских лезгин, вторично атаковал и разграбил Ахты. В 1560-е годы в Ахты, находящемся под влиянием Ширвана, появляется правитель Гусейн-бек, затем ему наследует Эйюб-бек. В 1568 году иранский шах Тахмасп I не обладая суверенитетом над Ахты, назначает его правителем бека Шах-Хусейна. В 1578 году в Южный Дагестан вторгаются турки, создавшие на захваченных в Закавказье территориях вилаят Ширван. В составе новообразованного вилаята были созданы санжаки Ахты и Ихир, захваченные при вторжении в Южный Дагестан. В награду за заслуги в войне против кызылбашей турки передали управление Ахты и Ихиром аварскому правителю (санжакбег) Тунай-Джалаву (Тунчалав) Бурхану ад-Дину, брату Чопан шамхала Казикумухского.

Период горских обществ

К началу XVII века власть беков в Ахты завершается, феодально-монархическая система Ахтынского бекства трансформируется в общинную форму взаимоотношений, в результате этих процессов образуется Ахтыпаринское вольное общество. На этот период приходится культурное и экономическое развитие края. Ахтыпара являлась одним из очагов мусульманской науки и образования в Дагестане. Из ахтыпаринских селений вышло множество блестяще образованных учёных. Селение Ахты было одним из крупных центров исламского образования и переписки рукописей. В числе наиболее известных и энциклопедически образованных учёных Дагестана XIX века был кадий Ахтыпары Мирза Али аль-Ахты. В экономическом плане Ахты представлял собой важный торгово-ремесленный центр Южного Дагестана, являлся стратегическим пунктом пути, ведущей из Внутреннего Дагестана в Ширван (Кази-Кумух — Нуха). В Ахты привозили товары из Агула, Хнова, и Рутула. Сами ахтынцы возили товары на продажу в Нуху и Дербент.

В начале XVII века Ахты представлял собой крупный ремесленный центр, в котором производились изделия из кожи, шерсти, шёлка, дерева, глины, железа, меди, серебра, золота и других материалов. В 1601 году народы Южного Дагестана восстают против турецкого господства. В 1602 году Ахты был разорён ширваншахом Абу-беком Мурзой. В 1620 году сефевидский шах Аббас I организовал поход объединённых сил дербентского Бархудар-султана и шемахинского правителя Юсуп-хана на Ахты, в целях покорения одного из крупных союзов сельских обществ Самурской долины, каковым было Ахтыпаринское вольное общество. В результате похода Ахты был подвержен сильным разрушениям, на его восстановление ушло восемь лет. Восстановление Ахты началось под руководством Хасана-Али, сына Амал-Мухаммада в 1629 году. В 1630 году ахтынцами была восстановлена крепость, разрушенная иранцами. Однако в том же году иранские войска ширванского беглербега Юсуф-хана вновь нападают на Ахты и разрушают его. На этом экспансия сефевидов в Самурскую долину прекращается, намечается усиление положения местных государственных образований. В 1654 году Ахты был взят рутульцами. В 1682 году ахтынцы воюют с соседним селом Мискинджа, на помощь которому приходили сёла Докузпаринского вольного общества. В 1688—1689 гг. Ахты переживает эпидемию чумы. В 1708—1709, 1715 гг. ахтынско-мискинджинские конфликты вновь повторялись. В 1718 году русский посол И. А. Лопухин отмечает, что «В ближнем соседстве сего города (г. Куба) народ лезгинский, который живёт в горах повыше горы Шад дага и против шаха воюют и уезды разоряют», что свидетельствует об участии самурских вольных обществ в борьбе дагестанских народов против иранского владычества под руководством Хаджи-Давуда Мюшкюрского и Сурхай-хана Казикумухского. Лопухину вторит И. Г. Гербер: «При ребелии (восстании) в Ширвании оные Дауд-беку и Сурхаю помощь немалую учинили, притом себя добычею не забывали и богатились …» В 1730—1731 годах чума вновь вспыхнула в Ахты. В 1734 году войска иранского полководца Надир-шаха подошли к Ахты. Разрушив мост через Самур, ахтынцы укрылись в крепости Шахбани, отправили неспособное воевать население в горы, и подготовились к обороне. Однако иранцам удалось восстановить мост в течение суток и приступить к штурму крепости. Также ими был послан отряд вдогонку скрывшемуся в горах населению. Вскоре крепость была взята приступом. На окраине села в виде устрашения и стимулирования перехода населения в шиизм, иранские конники растоптали маленьких детей. Большая часть населения была вырезана, село подверглось большим опустошениям. Из Ахты Надир-шах отправился в Куткашен. Несмотря на поражение, ахтынцы не были подчинены, о чём говорит участие ахтынцев вместе с кубинцами и кюринцами в осаде крепости Худат после ухода Надир-шаха из Дагестана. Обороной крепости руководил иранский ставленник Гусейн-Али-хан. Вскоре на выручку иранскому гарнизону пришли войска дербентского правителя и шамхала Хасбулата. В 1735 году Надир-шах вторгся в Табасаран, откуда выслал шеститысячный карательный отряд на Ахтыпаринское и Докузпаринское вольные общества. Беженцы из Самурской долины были остановлены иранцами у села Кабир. Далее отряд проследовал по Самурской долине, разорив по очереди Алтыпару, Докузпару и Ахтыпару. В 1738 году Джаро-Белоканские общества подняли восстание против иранского владычества. Осенью того же года на карательную экспедицию против них отправился брат Надир-шаха, Ибрагим-хан. На помощь джаро-белоканцам вышли отряды табасаранцев, хиналугцев, докузпаринцев и ахтыпаринцев, общей численностью в 20 тысяч воинов. Иранцы были разбиты, из 32-тысячного войска спаслось бегством лишь 8 тысяч. В битве был убит и сам Ибрагим-хан, вместе с ним также и Угурлу-хан Гянджинский с высокопоставленными военачальниками. Горцы захватили в трофеи всю вражескую артиллерию, насчитывавшую 30 пушек. В 1775 году в состав Ахтыпары входят сёла Гогаз, Усур и Кака, находившиеся прежде под властью Рутула, и переданные им Ахтыпаре взамен на союзничество в войне против Хрюга. В 1778 году в Ахты от холеры погибло три человека. В 1782 году ахтынцы вступили в войну с мискинджинцами. В конфликте Мискиндже оказывала помощь Докузпара. Ахты же прибегнул к помощи Сурхай-хана Казикумухского и Умма-хана Аварского. В итоге, в декабре 1782 года Мискинджа была сожжена. В 1789—1790 гг. ахтынцы воевали с рутульцами. В 1796 году ахтыпаринское войско принимает участие в сражении с русскими силами генерала Сергея Булгакова около села Алпан близ Кубы на стороне казикумухского Сурхай-хана ІІ. В том же году Ахты был занят войсками Булгакова.

К концу XVIII века отмечается возвышение Ахтыпаринского вольного общества, которое усилилось и политически, и территориально, и по количеству населения.

XIX век

В 1803—1804 гг. повторяются ахтынско-мискинджинские конфликты. В 1809 году самурские вольные общества, в том числе и ахтыпаринцы, изъявили желание перейти в российское подданство. В связи с этим, комендант города Баку, В. А. Репин 6 декабря 1809 года рапортовал командующему царскими войсками на Кавказе, А. П. Тормасову —

Сии народы не имеют над собою, как другие, одного властелина, но управляются по деревням старшинами, то и я располагаю взять от них хороших аманатов; а когда посланный офицер для приведения их к присяге возвратился, которому и велел дать на замечание, чтобы он узнавал места и дороги, можно ли до Ахты пройти войскам и с пушками, а после разведав обстоятельно о продовольствии, донесу в. в., не приказано ли будет тогда роту послать

Самурские вольные общества, сохранив самостоятельность во внутреннем управлении, вошли в состав Кубинской провинции. Однако податей не платили, в нарушение достигнутых с русской администрацией договорённостями. В 1819 году русские начали строительство дорог в Самурской долине для мобильности и оперативности войск. С целью изучения местных дорог в Ахты прибыл инженер-подполковник Торри, которого еле спас от местных жителей ахтынец Гаджи Мурад-Ага, который был награждён серебряной медалью «За усердие». Ахтынские аксакалы отказались формировать из местного населения кавалеристов для подавления Польского восстания, с этого момента начинается противостояние ахтынцев с русскими. Представители царской администрации обвиняли самурцев в бунте и подстрекательстве соседних обществ к выступлению против России. В 1247 году по хиджре (1831—1832) был установлен мир, положивший конец длительной вражде ахтынцев с мискинджинцами. В 1836 году К. К. Краббе упоминает о добрососедских отношениях Ахтыпары с Докузпарой, в то время как отношения с Рутульским бекством были напряжёнными.

В период Кавказской войны (1817—1864) ахтынцы приняли участие в Кубинском восстании, однако 3-4 июля 1838 года, в решающем сражении с корпусом генерал-лейтенанта Фезе у села Каракюре, ахтыпаринское ополчение под предводительством Шейха-Муллы вместе с отрядами ополченцев Рутульского, Докузпаринского и Алтыпаринского вольных обществ потерпело поражение. 5 июля начались переговоры, но пленных у русских не оказалось, поскольку горцы «рубились до последней капли крови». После этого, 5 июня 1839 года село Ахты было взято русскими войсками. Генерал Головин намеревался разрушить Ахты, однако глава Ахтыпаринского вольного общества, Мирза Али аль-Ахты договорился с ним сохранить село. 11 июня 1839 года под руководством инженера-полковника Баумера началось строительство Ахтынской крепости. Наметилось налаживание транспортного пути из земель Джаро-Белоканских обществ, через Рутул, Ахты в Кубу. В 1846 году русские войска приступили к строительству Военно-Ахтынской дороги. В 1848 году имам Шамиль произвёл безуспешную попытку овладеть Самурским округом, произошло Ахтынское сражение. По прибытии в Ахты, Шамиль созвал ахтынцев и выступил перед ними с речью:

Вы народ храбрый, сколько раз вы проливали кровь русских, до сих пор в такой войне вы были без помощников. Знайте же, что я и весь Дагестан ваши помощники

В ответ ахтынцы заявили:

Мы клянемся умереть перед тобой и сражаться с врагами

По свидетельству летописца имама Шамиля, Мухаммед-Тахира, «Жители Ахди наиболее сильно (по сравнению с другими войсками имама) сражались и атаковали крепость, в связи с чем множество из них было убито». Позже, в Мариинском театре Санкт-Петербурга поставили пьесу «Осада крепости Ахты». В 1849 году в Самурском округе разразилась эпидемия холеры. В 1850 году в Ахты, Табасаране и Кубинской провинции были посеяны семена гаванского табака, привезённые князем Гагариным. Во второй половине XIX века среди дагестанцев появляются врачи со светским образованием. Первым из них был Бейбала Ахтынский, выпускник Парижского университета Сорбонна. В 1859 году Лебединский открыл в Ахты детскую начальную школу. В 1861 году Лебединский уезхал из Ахты, вследствие чего основанная им школа прекратила работу, однако в том же году в Ахты была основана первая в Дагестане сельская светская школа. В школе обучались также русскому и турецкому языкам. Финансирование школы шло за счёт штрафных выплат. В 1877 году ахтынцы приняли участие в Шариатском восстании Чечни и Дагестана. 1 октября 1877 года капитан милиции царской армии Кази Ахмед-бек был провозглашён ахтынцами Самурским ханом. Ахтынская крепость с гарнизоном внутри оказалась блокированной восставшими. Был пущен слух, что на Самур идёт Джафар-паша с другими турецкими пашами, объявив газават, чтобы заставить самурцев принять участие в восстании. Между тем, русский гарнизон Ахтынской крепости был малочисленным. Между жителями поднялась паника. Магазины закрывались, товары прятались в ямы, базар отсутствовал, народ прятался. Юзбашеву пришлось составить три сотни милиции из самурцев, причем ни один ахтынец не поступил в милицию. Юзбашев покинул село и переселился в Ахтынскую крепость. Всё это совпало с известиями о восстании в Гунибе и Кумухе. 20 сентября пришло известие о поражении горцев у Леваши и Каякенте, и всё притихло, торговля возобновилось, и приготовление к празднику Курбан байрам шло активно. 28 сентября Юзбашев был у более важных жителей на празднике, а 1 октября в Ахтынской крепости получили подкинутую записку: «в Ахтах вспыхнуло восстание. Все со значками. Во главе Кази-Махмед-бек. Дом управления окружен караулом. Никуда не выпускают. Солдат не присылайте на базар, хотят убить их. Что нам делать?». И действительно, в ауле было полное восстание. Крепость была приведена в оборонительное положение. К вечеру мятежники стали окружать крепость и лезть на приступ, но после залпа картечью они попятились. Тысячи мятежников открывали пальбу из садов и виноградников. Крепость была блокирована. Мятежники повели траншейный приступ. 29 октября Кази-Ахмет-бек, провозглашённый восставшими Самурским ханом, передал Узбашеву письмо, в котором он заявлял ему о взятии мятежниками Дешлагара, Кусары и требовал сдачи. На это требование Узбашев отвечал картечными гранатами. Между тем траншеи горцев приближались к крепости. Майор Комаров берёт 60 солдат, делит их на три отряда, бросается на траншеи, и вычищает оттуда горцев. Вылазка длилась три с половиной часа. Блокада длилась 52 дня. Все терпели лишения и в пище, и в одежде, и даже в жилье. Беспрерывная сторожевая служба до крайности истомляла работников. Но после удачной вылазки солдты ободрились. Всюду появлялось весёлое оживление. А осаждающие притихли. Выстрелы стали раздаваться реже. 4 ноября поздно вечером в крепости явился ахтынец Магомед- Шериф Махмуд оглы и сообщил, что на выручку осаждённым идёт генерал Комаров. Мятежники тоже узнали об этом и отступили. 5 ноября рано утром жители Ахты явились в укрепление и просили прощения, за ними прибыл гонец от генерала Комарова с поздравлением гарнизона со снятием осады и с известием о его скором прибытии. И действительно, 31 октября войска генерала Комарова двинулись на усмирение восстания в Самурском округе и на деблокирование гарнизона Ахтынской крепости. 7 ноября Кайтагский отряд вошёл в Ахты. Восстание было подавлено. Руководители восстания самурцев, Самурский хан Кази Ахмед- бек, Абдул Эфендиев и Абдул Халик Кади, Комиссией военно- полевого суда были приговорены к смертной казни через повешение. Активным участником восстания прослыл также Али-Аскар (1812—1938) из рода Сарыяр, дедушка будущего скульптора Хасбулата Аскар-Сарыджи. Он принял участие в обороне Ахульго (1839), Битве за Ахты (1848) и был в первых рядах во время восстания 1877—1878 гг. В 1879 году он был выслан в Сибирь, откуда вернулся спустя четыре года. В 1892 году в Самурском округе разразилась эпидемия холеры. С 22 июня по 25 сентября в селе Ахты от болезни погибло 1424 человека. В 1899 году в Ахты окончательно обветшала и была снесена мечеть VIII века, построенная арабским полководцем Абу Муслимом аль-Масламой, а на его месте была основана ныне действующая Джума-мечеть. На рубеже XIX—XX вв в Ахты было распространено «кири» — извозничество. За один оборот, например из Ахтов до Дербента и обратно, киричи (извозчик арбы) получал 3 руб. Из Нухи в Ахты, за отсутствием дорог, товары привозились вьючным транспортом, а не на арбах. Вдоль дорог тогда строились «караван-сараи» — помещения, где проезжавшие могли останавливаться на ночлег, а также оставлять свои арбы и животных. Такие караван-сараи строили почти через каждые 12—15 км состоятельные люди, за ночлег они взимали плату.

XX век

В 1839—1928 годах в составе Российской империи, а позже и РСФСР, Ахты являлся административным центром Самурского округа и Ахтыпаринского наибства (с 1899 года Ахтыпаринский участок), входившего в состав округа. Вместе с селением Гра образовал Ахтынское сельское общество. В Дореволюционный период здравоохранение в Ахты обеспечивалось врачами — воспитанниками фельдшерской школы Тифлисско-Михайловской больницы. В этот период расширялись экономические связи с остальным Дагестаном и Закавказьем, поддерживались торгово-хозяйственные связи с Баку, Дербентом, Курахом и др. К 1915 году в Ахты было уже две светские школы. В 1915 году в Ахты закончено строительство знаменитого моста, спроектированного итальянскими инженерами Джиорсом и Дебернарди. На строительство моста ушло 10200 рублей штрафных и 9500 рублей общественных денег. В 1924 году в Ахты появилось электричество. С 1928 года Ахты административный центр Ахтынского района, образованного на базе Ахтыпаринского участка округа. В 1930-1932 года в Ахты возведена районная больница. В 1948 году было начато строительство Ахтынской ГЭС. В 1955 году был открыт Ахтынский аэропорт, регулярными рейсами с которого осуществлялось авиасообщение с Махачкалой, Тбилиси, Баку и заказными рейсами с Красноводском. В 1979 году после двух авиакатастроф, два АН-2 столкнулись с горой Гестинкиль, аэропорт был закрыт.

Население

Численность населения
1796	1809	1835	1865	1869	1873	1882
600	↗1000	↘800	↗969	↗5418	↗5767	↗5798
1886	1897	1903	1926	1939	1959	1970
↗5935	↘3190	↗5893	↘5837	↘5179	↗5500	↗7189
1979	1989	2002	2006	2010	2011
↗7389	↗7400	↗13 152	→13 152	↗13 405	↘13 400

Согласно данным Всероссийской переписи населения 2010 года в Ахты проживало 13 405 человек. Однако, согласно заявлению главы Ахтынского района в 2009 году в Ахты проживало свыше 15 тысяч человек.

Село является мононациональным и моноконфессиональным. Жители Ахты являются лезгинами, исповедуют ислам суннитского толка.

Из истории

Исторически население Ахты делится на 40 родовых объединений — тухумов (лезг. сихил). Сихилы объединялись в своеобразные союзы — реседы. Некоторые ахтынские тухумы: Кабанияр, Кисрияр, Къазияр. Къуьлияр, Серияр, Халхалар, МакIатар. Исторические кварталы: Къваскар, Ущехъан, Лай, Яргъиккар, Килияр, ЧІехи гъен, ПельтІуьяр, Силар, Дашнак, Базар-магьле, Агъа магьле, Вана магьле, Гьакьар магьле. Основная часть ныне существующих исторических кварталов была застроена в XVI—XVII веках. Население было занято хлебопашеством, овцеводством, в небольших размерах садоводством и овощеводством. Такой формы собственности, как тухумные земли, в Ахты не было.

Ахты был самым крупным селом в долине Самура. В арабоязычных источниках и документах Ахты нередко обозначался термином «балда» (город). Ф. Ф. Симонович в 1796 году сообщал, что в Ахты было 600 дворов. В рапорте бакинского коменданта В. А. Репина от 1809 года говорится, что в «городе» Ахты было до 1000 дворов. По данным Ф. А. Шнитникова (1832 г.) и К. К. Краббе (1835 г.), селение Ахты насчитывало 800 семейств. В 1850 году в Ахты было 728 семей и 2005 душ мужского пола, способных платить подать. В 1865 году количество семей стало 969. В 1869 году в Ахты проживало 5418 человек, из них мужчины — 2900, женщин 2518. Село состояло из 969 дворов. По данным переписи 1873 года всего в Ахты 1088 домов-семей, общее количество населения 5767 человек, из них мужчин — 3066, женщин 2701. В 1886 году было 1053 дома, в которых проживали 3173 мужчины и 2760 женщин.

По данным 1882 года, самым крупным населённым пунктом в Дагестане после Дербента был Ахты. В нём насчитывалось 5798 человек. В селе было 150 лавок купцов, 16 мечетей, 20 медресе и одна светская школа, в ней обучались 45 учащихся, большинство из которых — дети из зажиточных семей.

В Энциклопедическом Словаре Брокгауза и Ефрона указано, что население Ахты составляет 6800 человек.

Язык

Жители села Ахты разговаривают на ахтынском говоре ахтынского диалекта, относящегося к самурскому наречию лезгинского языка. Отличия от грамматического диалекта лезгинского языка состоят, преимущественно, в наличии гласных звуков «ы», «о»; широком использовании согласных звуков «ж», «з», «ф», «гІ»; меньшем количестве смычных спирантов. Характерны переходы «д»-«з».

Переселенчество

В истории Ахты особое место занимает непрерывный процесс переселения отдельных групп жителей на другие земли, в другие сёла и города, вследствие чего образовывались новые тухумы и сёла.

Согласно преданию, близлежащее село Гдынк основано на рубеже X-XI веков переселенцами из левобережной стороны Ахты. На рубеже XVII—XVIII веков представителями ахтынского тухума МакІатар было основано близлежащее село Калук. Один из тухумов аварского села Кусур Рутульского района, Мотокъал является выходцами из «Гьахъди — Къуралал», то есть из «Ахты — Кюры». Часть тухума живёт и в селе Гоаб. По преданиям, на берегу реки Алазани, около села Кусур-Динчи Закатальского района, находился их хутор Мотокъ-уба, состоящий из 25 домов.

Помимо того, ахтынцы переселялись и осваивались в сёлах: Магарамкент, Советское, Сардаркент и др.

В Турции, в городе Киник (провинция Измир) проживает 100 ахтынских семей. Там они идентифицируются под общим патронимом «Дагестан-Меджидие».

Часть жителей Ахты, из тухума (лезг. сихил) «Кабанар» (лезг. Къабанар), в XVIII веке переселилась в лакское селение Кумух. Причиной переселения послужило преследование со стороны российских властей в связи часто совершаемыми ими набегами.

Инфраструктура

• Ахтынская центральная районная больница
• Ахтынская туберкулезная больница
• Республиканский детский ревмокардиологический санаторий "Ахты.
• Реабилитационный центр для детей и подростков с ограниченными возможностями
• Гостиница «Самур»

Культура

Музеи

В Ахты находится два музея, наиболее популярный из них — Ахтынский Краеведческий музей, основанный в 1937 году, содержащий свыше 12 тысяч экспонатов и признанный лучшим сельским музеем бывшего СССР. Ахтынский музей культуры и искусства, являющийся филиалом Дагестанского Государственного объединённого исторического и архитектурного музея имени Тахо-Годи, единственный в Дагестане районный музей культуры и искусства. Содержит свыше 10 тысяч экспонатов.

Театр

Ахты известно, как родина дагестанского театрального искусства, именно здесь в 1906 году был открыт первый в Дагестане, Лезгинский драматический театр, который в 1949 году был перенесён в Дербент, и получил новое наименование «Государственный лезгинский музыкально-драматический театр имени С. Стальского». В 1956 году открыли новый, Ахтынский народный театр. В Ахты действуют фольклорные ансамбли «Тури», «Шалбуздаг», «Шарвили» и детский образцовый оркестр народных инструментов «Соколёнок», занявший третье место на зональном конкурсе Юга России Первого Всероссийского фестиваля ансамблей и оркестров национальных инструментов в городе Ростов-на-Дону. Также оркестр был отмечен членами жюри как один из немногих, владеющих традиционными музыкальными инструментами, в том числе старинными, которые и по сей день бытуют в Дагестане — кеманча, тар, зерб, саз, дудук, зурна.

Ахтынская школа искусств имени Аллы Джалиловой

Педагогический состав школы представлен 23 преподавателями, функционируют 7 отделений, обучаются 225 учащихся. 153 ученика занимаются в отделении хореографии. Школа имеет филиалы циркового искусства. Учащиеся школы выступают в мероприятиях и конкурсах района и республики. За это время школа награждена 15 дипломами и грамотами министерства культуры и министерства образования и науки Республики Дагестан. Цирковая группа школы удостоена звания «Народный коллектив». В 2007 году школа была отмечена как лучшая школа искусств в республике, и ей были выделены музыкальные инструменты на сумму 148 тысяч рублей..

Народные промыслы

Ковроткачество, вязание шерстяных носков, прядение, ткачество, кожевенное дело.

Ахтынские ковродельщицы имеют свой тип ковроткачества, именуемый «Ахты», один из семи типов ковродельческого искусства Южного Дагестана, родственный ковровому типу «Микрах». Ахтынские ковры отличались особой мягкостью и толщиной, поскольку нить для ковров прялась толстая. Ковры были тяжелы и слегка заужены по длине к одной из сторон. Имели популярность композиции Хасан-Кала и Урус-Тура. Изготавливались в основном на продажу за пределы Ахты. В целом ковры «Ахты» пользовались известностью как высокохудожественные изделия, совершенные и по своим техническим качествам, и по решению цветовой гаммы.

Праздники и фестивали

Ахтынцы издавна отмечали лезгинский национальный праздника цветов Цуькверин Сувар вместе с жителями близлежащего села Джаба.; В советское время на этот праздник, кроме ахтынцев, съезжались жители окрестных сел, других районов и городов Дагестана.

В каждую последнюю субботу июня в Ахты проводится праздник, посвящённый герою лезгинского национального эпоса Шарвили.

Образование

Функционируют Первая Ахтынская СОШ им. Сулеймана Стальского, Вторая Ахтынская СОШ им. Валентина Эмирова, одна неполная общеобразовательная школа, одно профессиональное училище (с 1990 года), имеющее 15 га земли, детская художественная школа, музыкальная школа, 4 детских сада. Филиал Махачкалинского промышленно-экономического колледжа., филиал Дагестанского политехнического колледжа

История образования

До Октябрьской революции в Ахты имелось 20 медресе, в которых преподавались как богословские, так и обычные светские науки. В 1859 году в Ахты Лебединским основана детская начальная школа, прекратившая свою деятельность в 1861 году. Тогда же, в 1861 году была основана первая светская сельская школа в Дагестане и на всём Северном Кавказе, носившая название «Одноклассное начальное общественное училище», где обучались 44 ученика. Первыми учителями были Джами Бабаев, латышский писатель Эрнст Берзниек-Упит, Гасан Алкадарский, Бадрудин Таирбеков. Ныне это Ахтынская СОШ № 1. В связи с её открытием, военный начальник Южного Дагестана генерал-майор Л. Меликов в своём официальном рапорте на имя губернатора Дагестанской области докладывал:

Согласно желанию жителей, 26 сентября 1861 года в Ахты учреждена народная школа на 44 ученика для обучения русскому и татарскому языкам. Поступившие ученики отличаются прекрасными способностями, и от учреждения этого нельзя не ожидать пользы в будущем…

Учениками этой школы были такие выдающиеся личности, как основатель и первый глава Дагестанской АССР Нажмудин Самурский, народный комиссар земледелия ДАССР Мирзабег Ахундов, Герой Советского Союза Газрет Алиев, Герой Социалистического Труда Саимат Ферзалиева; депутаты Верховного Совета СССР Абдулвагид Вагабов, Магият Макатова, Гулханум Султанова, Марият Багишева; народная артистка России Рагимат Гаджиева, народный писатель Дагестана Шах-Эмир Мурадов; первая киноактриса Дагестана Софият Аскарова; единственная дагестанка — балерина Большого театра Алла Джалилова; основоположник скульптурного искусства Дагестана Хас-Булат Аскар-Сарыджа; крупный геолог-золотоискатель Азиз Алискеров, директор Дагестанского института национальных культур Гаджибег Гаджибегов, литературовед и учёный Ахед Агаев, первая дагестанка — доктор наук, офтальмолог Камер Адилгезелова-Палчаева, талантливый инженер-самородок, в 1931 году построивший в Ахты малую ГЭС, Салих Ахмедов и многие, многие другие. На месте СОШ № 3 находился старинный медресе, популярный среди жителей Южного Дагестана и Северного Ширвана, основанный правителем (кадий) Ахтыпаринского вольного общества 19 века, богословом Мирза Али аль-Ахты. В советские годы, в здании ныне одной из квартальных мечетей, функционировала школа арабского языка. В 2011 году открыта религиозная школа «Мадраса имени Хаджи-Абдурахмана эфенди Ахтынского». В сентябре 2011 года состоялись торжественные мероприятия республиканского уровня, приуроченные к 150-летию Ахтынской СОШ № 1.

Экономика

Промышленность

В Ахты имеются швейная фабрика, консервный и сыродельческий заводы, деятельность которых заморожена. Завод по розливу лечебно-столовой воды «Ахты» также прекратил свою деятельность.

Сельское хозяйство

Ахты — одно из самых южных крупных поселений России, что обуславливает поступление большого количества солнечного сияния, это благотворно влияет на земледелие. В селе и его окрестностях выращивают овоще-бахчевые культуры, развито садоводство, в том числе выращивают знаменитые ахтынские яблоки. Скотоводство в селе и его окрестностях имеет традиционный для Дагестана характер и включает в себя разведение крупного и мелкого рогатого скота, главным образом, коров и овец. В последнее время наблюдается значительное сокращение поголовья крупного рогатого скота.

Туризм

Ахты является одним из туристических центров Дагестана. В здешних местах туристов привлекают, как правило, целебные минеральные источники. Однако, помимо этого, туристы охотно прогуливаются по улицам села, фотографируя местные достопримечательности, которыми изобилует Ахты. В интернете размещено немало подробных авторских рассказов с фотоматериалами, о посещении Ахты. Примечательно, что приезжие туристы предпочитают называть Ахты городом.

Энергетика

Функционирует Ахтынская гидроэлектростанция на реке Ахтычай мощностью 1,8 МВт. С июня 2011 года будет вестись строительство Ахтынской ГЭС-2 на реке Самур, на 102 километре от его устья, мощностью 22 МВт.

Газификацией охвачено лишь несколько десятков домовладений в Ахты. Ведутся работы по расширению сети потребителей.

Из истории энергетики

В 1920 году в ГОЭЛРО были включены строительство Гергебильской ГЭС на реке Сулак и Ахтынской ГЭС на реке Самур. Силами инженерно-технических работников Москвы, Ленинграда, её местных специалистов, были подготовлены необходимые проектно-сметные документации строительства Гергебильской и Ахтынской ГЭС, начались строительные работы, которые прервались в связи с нападением гитлеровской Германии на Советский Союз. Однако, и после войны освоение гидроэнергетических ресурсов реки Самур не было возобновлено. В 1924 году для освещения важных социальных объектов в Ахты была установлена маломощная дизельная электростанция. Именно с этим фактом связано появление электричества в Самурском округе. 28 июля 1926 года был заключён договор о строительстве в Ахты гидроэлектростанции мощностью в 600 лошадиных сил. В декабре 1931 года в верхней части села инженер Салих Ахмедов построил гидроэлектростанцию № 1 мощностью 62 кВт. Благодаря этому удалось электрифицировать все дома в Ахты. В 1948 году было начато строительство второй гидроэлектростанции — Ахтынской ГЭС № 2. По горам вручную был проложен подводящий канал длиной 6 км. В 1957 году два агрегата Ахтынской ГЭС мощностью 1,2 МВт уже производили электричество. В 1971 году, когда Ахтынский район был полностью электрифицирован, станция была законсервирована за ненадобностью. Потребности района в электроэнергии росли, и в 1997 году были восстановлены подводящий канал и объекты водозабора, возвели новое здание электростанции, привезли две гидротурбины и генераторы, после чего запустили ГЭС. В 2001 году была запущена третья гидротурбина.

6 мая 2012 состоялось открытие магистрального газопровода «Советское-Ахты».

Транспорт

До 1979 года функционировал Ахтынский гражданский аэропорт. На данный момент ближайшим аэропортом от Ахты является Уйташ (Махачкала), в 240 км. Ближайшая железнодорожная станция Белиджи находится в 102 километрах. Ахты связан с Махачкалой и Дербентом ежедневными маршрутными рейсами. Через Ахты проходит республиканская межрайонная трасса «Магарамкент — Ахты — Рутул». Существовал внутренний ахтынский маршрутный рейс номер 1. В 2009 году налажен водопровод «Маза — Ахты», снабжающий Ахты питьевой водой.

Мосты

Всего в селе находится одиннадцать мостов, два из которых представляют и культурную ценность — это мост, построенный бельгийским и итальянским инженерами Джиорсом и Дебернарди в 1915 году. И мост «УстІа Идрисан Муьгъ», построенный местным какинским инженером Идрисом Юнусовым в 1936 году. Мосты являются неотъемлемой частью панорамы села, без которой архитектурный ансамбль Ахты был бы неполным.

СМИ и коммуникации

Действует районный телеканал АТВ. Печатается первая лезгинская газета на лезгинском языке «ЦІийи Дуьнья» (рус. Новый мир). Село покрыто мобильной связью пакетной передачи данных 3G.

История периодических изданий

1 мая 1922 года в Ахты вышел первый номер молодёжной газеты, издававшейся на тюркском языке, «Юный самурец». Газета прекратила выпускаться в 1924 году. Затем, в селе начал издаваться печатный орган Самурского окружного комитета РКП(б), газета «Самур фукъарасы» (рус. Самурская беднота).

В 1931 году в Ахты переведена газета «ЦІийи Дуьнья» (рус. Новый мир), издающаяся здесь и поныне.

Спорт

• ФК «Ахцах» (сборная Ахтынского района по футболу) — победители Южной зоны Дагестана 2010.
• ВК «Ахты» (женская сборная команда Ахтынского района по волейболу) — чемпион первенства Дагестана по женскому волейболу в ноябре 2009 года.

Ислам

В VIII веке арабский полководец Абу Муслим аль-Маслама основал в Ахты Джума-мечеть, простоявшую до 1898 года, когда её снесли из-за обветшания. В следующем году на её месте была основана новая Джума-мечеть, действующая и поныне. Исторически, со времён Ахтыпаринского вольного общества, в Ахты располагалось 16 квартальных мечетей и одна Джума-мечеть. В советское время почти все мечети были закрыты, а Джума-мечеть — отдана под музей. После советской власти из 17 исторических мечетей сохранилось девять, из них три рекультивированы под мечети. Таким образом, всего в Ахты девять мечетей, из них пять функционируют.

Достопримечательности

Ахтынская крепость

В селе расположен памятник истории и архитектуры федерального значения — «Ахтынская крепость», основанная в 1839 году, служившая месторасположением ахтынского гарнизона царских войск. Крепость осаждалась войсками имама Шамиля в 1849 году.

Парки

В Ахты находится три парка.

• Парк им. Тагира Хрюгского, в парке расположен памятник Т. Хрюгскому.
• Парк им. Валентина Эмирова, в парке имеется сцена для выступлений, расположен памятник В. Эмирову, проводится ежегодный лезгинский национальный праздник Шарвили.
• Парк им. Мухтадира Айдинбекова, в парке стоит памятник М. Айдинбекову, клуб для досуга.

Монументы

• Мемориальная ротонда в честь героя лезгинского национального эпоса Шарвили.
• Обелиск в честь памяти воинов Великой Отечественной войны.
• Памятники Аскару Хасбулат-Сарыдже, Валентину Эмирову, Тагиру Хрюгскому Мухтадиру Айдинбекову. В января 2012 года в селе убрали памятник Ленину, однако чуть позже его снова поставили на законное место.

Топографические карты

• Лист карты K-38-XXIV Ахты. Масштаб: 1 : 200 000. Издание 1978 г.

Ссылки

• [lezgi-yar.ru/index/akhty/0-66 Информация об Ахтынском районе и его селах]
• [www.ahty.ru/ Сайт села Ахты]
• [www.ahtymo.ru Сайт Ахтынского района]
• Ахтинское укрепление // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.fc-ahty.ru/ Официальный сайт ФК «Ахцах» — Ахты]
• [www.2350.ucoz.ru/ Сайт «Ахтынский пограничник»]
• [www.ndelo.ru/one_stat.php?id=3494 Ахтынскому району нужны перемены — Дагестанский информационный еженедельник «Новое Дело»]
• [www.odnoselchane.ru/?com=articles&page=category&sect=107 Страница села Ахты на сайте Односельчане.ру]
• [www.gusarnews.ucoz.ru/news/2009-01-19-288 Ахты — душа лезгинского народа]
• [www.opentextnn.ru/history/arkheography/accumulation/?id=3027 И. В. Нестеров. Археографическая экспедиция Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН (неофициальный отчёт)]
• [www.ahty2350.mylivepage.ru Портал Ахтынского Пограничного Отряда]

Галерея изображений села Ахты  

• Джиорс ва Дебернардидин муьгъ.jpg

  Исторический квартал лезг. «Къваскар»

• Идрисан муьгъ.jpg

  «Мост Идриса»

• Ахцегьдин акунар.jpg

  Левобережная сторона Ахты

• Winter in Akhty.jpg

  Правобережье Ахты зимой. Джума-мечеть.

• Akhty. Right bank.jpg

  «Теневая сторона» Ахты

• Yarusadag mount from Akhty.jpg

  Вид на гору Ярусадаг из Ахты.

• Yarusadag mount in Dagestan.Russia.jpg

  Южная оконечность Ахты с видом на гору Ярусадаг.

Отрывок, характеризующий Ахты

– Я вам расскажу когда нибудь, как это всё случилось. Но вы знаете, что всё это кончено и навсегда.
– Навсегда? – сказал князь Андрей. – Навсегда ничего не бывает.
– Но вы знаете, как это всё кончилось? Слышали про дуэль?
– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.


Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.


Уже смерклось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.
Старый князь был еще в городе, и его ждали каждую минуту.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в доме его отца, и сам пошел в детскую.
– Пойдем к сестре, – сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; – я еще не видал ее, она теперь прячется и сидит с своими божьими людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих людей. C'est curieux, ma parole. [Это любопытно, честное слово.]
– Qu'est ce que c'est que [Что такое] божьи люди? – спросил Пьер
– А вот увидишь.
Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m'avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
– Charmee de vous voir. Je suis tres contente de vous voir, [Очень рада вас видеть. Я так довольна, что вижу вас,] – сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее руку. Она знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его несчастие с женой, а главное, его доброе, простое лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими ». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
– А, и Иванушка тут, – сказал князь Андрей, указывая улыбкой на молодого странника.
– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c'est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m'etre reconaissante de ce que j'explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
– Где, в Киеве была? – спросил старуху князь Андрей.
– Была, отец, – отвечала словоохотливо старуха, – на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных тайн. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась…
– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.