Вильгельм III Оранский

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Вильгельм III Оранский
англ. William III (II) of Orange<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

король Англии и Шотландии
12 февраля 1689 года — 8 марта 1702 года
Коронация: 11 апреля 1689 (Англия)
11 мая 1689 (Шотландия)
Предшественник: Яков II
Преемник: Анна
штатгальтер Голландии, Зеландии и Утрехта
28 июня 1672 года — 8 марта 1702 года
Предшественник: должность вакантна
Преемник: должность вакантна
штатгальтер Гелдерланда
28 июня 1672 года — 8 марта 1702 года
Предшественник: должность вакантна
Преемник: должность вакантна
штатгальтер Оверэйсела
28 июня 1672 года — 8 марта 1702 года
Предшественник: должность вакантна
Преемник: должность вакантна
 
Вероисповедание: кальвинизм
Рождение: 4 ноября 1650(1650-11-04)
Гаага
Смерть: 8 марта 1702(1702-03-08) (51 год)
Лондон
Место погребения: Вестминстерское аббатство, Лондон
Род: Нассау-Оранская династия
Отец: Вильгельм II Оранский
Мать: Мария Генриетта Стюарт
Супруга: Мария II, королева Англии
 
Автограф:
Монограмма:

Вильге́льм III, принц Оранский, или Виллем ван Оранье-Нассау (нидерл. Willem Hendrik, Prins van Oranje; 4 ноября 1650, Гаага — 8 марта 1702, Лондон) — правитель Нидерландов (статхаудер) с 28 июня 1672 года, король Англии (под именем Вильгельм III, англ. William III) с 13 февраля 1689 года и король Шотландии (под именем Вильгельм II, англ. William II) с 11 апреля 1689 года.

Английские историки практически единодушно дают Вильгельму III как правителю Англии и Шотландии[1] высокую оценку. В годы его правления были проведены глубокие реформы, заложившие основу политической и хозяйственной системы страны. В эти годы начинается стремительный взлёт Англии и её превращение в могучую мировую державу. Одновременно закладывается традиция, по которой власть монарха ограничивается рядом законоположений, установленных фундаментальным «Биллем о правах английских граждан».





Ранние годы

Рождение и семья

Вильгельм Генрих Оранский родился в Гааге в Республике Соединённых провинций 4 ноября 1650 года[2]. Он был единственным ребёнком штатгальтера Вильгельма II Оранского и Марии Генриетты Стюарт. Мария была старшей дочерью короля Карла I и сестрой Карла II и Якова II.

Через два дня после рождения Вильгельма его отец умер от оспы. Колыбель новорождённого принца была задрапирована чёрной тканью в знак скорби по его отцу. Поскольку титулы штатгальтера Нидерландов и принца Оранского не являлись наследуемыми, маленький Вильгельм не получил их сразу после рождения[3]. Немедленно возник конфликт по поводу имени для младенца между Марией и матерью Вильгельма II Амалией Сольмс-Браунфельсской. Мария хотела назвать его в честь своего отца Карлом[3], но её свекровь настояла на имени «Вильгельм» в укрепление идеи, что он будет штатгальтером[4][5]. По завещанию Вильгельма II опекуном сына становилась его жена; однако документ не был подписан ко времени смерти и не имел юридической силы[4]. 13 августа 1651 года Верховный суд Голландии и Зеландии постановил, что опеку разделят его мать, бабушка по отцу и курфюрст Бранденбурга Фридрих Вильгельм, чья жена Луиза Генриетта была старшей сестрой отца младенца[6].

Детство и образование

Мать Вильгельма не особенно интересовалась сыном, который видел её довольно редко, и всегда сознательно отделяла себя от голландского общества[7][8]. Сначала образованием Вильгельма занимались несколько голландских гувернанток, некоторые родом из Англии. С апреля 1656 года каждый день принц получал религиозные наставления от кальвинистского проповедника Корнелиуса Тригленда, последователя богослова Гисберта Воэция[9]. Идеальное образование для Вильгельма описано в «Discours sur la nourriture de S. H. Monseigneur le Prince d’Orange», кратком трактате, автором которого был, возможно, один из наставников Вильгельма Константейн Хёйгенс[8]. Согласно этому материалу, принца учили, что ему предопределено стать инструментом Промысла Божьего, выполнив историческое предназначение Оранской династии[10].

С начала 1659 года Вильгельм провёл семь лет в Лейденском университете, где учился под руководством профессора Хендрика Борниуса (хотя официально среди студентов не значился)[11]. Проживая в Делфте, Вильгельм имел небольшую свиту, в которую входили Ганс Вильгельм Бентинк и новый гувернёр, Фредерик Нассау де Зуйленштейн, дядя Вильгельма по отцу, внебрачный сын Фредерика-Генриха Оранского. Французскому языку его учил Самюэль Шапезу (после смерти матери бабушка Вильгельма его уволила).

Великий пенсионарий Ян де Витт и его дядя Корнелис де Грааф принудили Штаты Голландии взять ответственность за образование Вильгельма. Это должно было гарантировать получением им навыков для будущего несения государственной службы; 25 сентября 1660 года Штаты начали действовать[12]. Первое вмешательство властей долго не продлилось. Его мать поехала в Лондон посетить брата Карла II и умерла от оспы в Уайтхолле; Вильгельму тогда было десять лет[12]. В завещании Мария попросила Карла позаботиться об интересах сына, и теперь Карл потребовал от Штатов прекратить вмешательство[13]. 30 сентября 1661 года они подчинились Карлу[14]. В 1661 году Зуйленштейн начал работать на Карла. Он побуждал Вильгельма писать дяде письма с просьбой помочь ему когда-нибудь стать штатгальтером[15]. После смерти матери Вильгельма его образование и опека над ним стали предметом спора между оранжистами и республиканцами[16].

Генеральные Штаты всеми силами пытались игнорировать эти интриги, но одним из условий Карла в мирном договоре по итогам второй англо-голландской войны было улучшение положения его племянника[15]. Чтобы снизить угрозу со стороны Англии, в 1666 году Штаты официально провозгласили его воспитанником правительства[15]. Все про-английские придворные, включая Зуйленштейна, были удалены из окружения Вильгельма[15]. Вильгельм просил де Витта позволить остаться Зуйленштейну, но получил отказ[17]. Витт, как ведущий политический деятель республики, взял образование Вильгельма в свои руки, каждую неделю наставляя его по государственным вопросам и часто играя с ним в реал-теннис[17].

Ранняя карьера

Отстранение от штатгальтерства

После смерти отца Вильгельма большая часть провинций не стала назначать нового штатгальтера[18]. У вестминстерского мирного договора, окончившего первую англо-голландскую войну, было секретное приложение, внесённое по требованию Оливера Кромвеля: требовалось принятие Акта об исключении, который запрещал Голландии назначать членов Оранской династии на должность штатгальтера[19]. После реставрации Стюартов было провозглашено, что акт больше не действует, так как больше не существует Английской республики, (с которой был заключен договор)[20]. В 1660 году Мария и Амалия попытались убедить штаты нескольких провинций признать Вильгельма будущим штатгальтером, но все поначалу отказались[20].

В 1667 году, когда Вильгельму III скоро должно было исполниться 18, оранжистская партия снова попыталась привести его к власти, закрепив за ним должности штатгальтера и капитан-генерала. Для предотвращения восстановления влияния Оранской династии де Витт позволил пенсионарию Харлема Гаспару Фагелю побудить Штаты Голландии принять «Вечный указ»[21]. По указу капитан-генерал Нидерландов не мог одновременно быть штатгальтером любой из провинций[21]. Но сторонники Вильгельма продолжили искать пути, чтобы поднять его престиж, и 19 сентября 1668 года Штаты Зеландии провозгласили его «Первым из благородных»[22]. Для принятия этого звания Вильгельму пришлось ускользнуть от внимания учителей и секретно приехать в Мидделбург[22]. Месяцем позже Амалия позволила Вильгельму самостоятельно управлять своим двором и провозгласила его совершеннолетним[23].

Голландская провинция, как оплот республиканцев, в марте 1670 года отменила должность штатгальтера, и за ней последовали ещё четыре провинции[24]. Де Витт потребовал от каждого регента (член городского совета) в Голландии принести клятву в поддержку эдикта[24]. Вильгельм считал это поражением, но на самом деле был достигнут компромисс: де Витт предпочёл бы полностью игнорировать Вильгельма, но теперь появилась возможность его повышения до члена высшего командования армией[25]. Де Витт затем признал, что Вильгельм может быть членом Государственного совета Нидерландов, который тогда был органом, контролирующим военный бюджет[26]. 31 мая 1670 Вильгельм стал членом совета с полным правом голоса, хотя де Витт настаивал, что он должен лишь участвовать в обсуждениях[27].

Конфликт с республиканцами

В ноябре 1670 года Вильгельм получил разрешение на выезд в Англию, чтобы убедить Карла вернуть хотя бы часть из 2 797 859 гульдена, которые Стюарты должны были Оранской династии[28]. Карл не мог заплатить, но Вильгельм согласился сократить сумму долга до 1 800 000 гульденов[28]. Карл обнаружил, что его племянник преданный кальвинист и голландский патриот, и пересмотрел желание показать ему Дуврский договор с Францией, направленный на уничтожение Республики Соединённых провинций и установление Вильгельма на должности «суверена» государства-обрубка[28]. Со своей стороны, Вильгельм узнал, что Карл и Яков ведут жизнь, отличную от его, больше времени уделяя выпивке, азартным играм и любовницам[29].

В следующем году Республике стало ясно, что англо-французское нападение неизбежно[30]. Перед этой угрозой Штаты Гелдерланда объявили, что желают, чтобы Вильгельм стал капитан-генералом армии Штатов Нидерландов, так скоро, как возможно, невзирая на его молодость и неопытность[31]. 15 декабря 1671 года Штаты Утрехта официально поддержали это[32]. 19 января 1672 года Штаты Голландии сделали контрпредложение: назначить Вильгельма только на одну кампанию[33]. Принц отказался, и 25 февраля был достигнут компромисс: назначение от Генеральных штатов на одно лето, за которым на 22 день рождения Вильгельма последовало назначение без ограничения времени[33]. Между тем, в январе 1672 года Вильгельм написал Карлу письмо, попросив дядю воспользоваться ситуацией и надавить на Штаты, чтобы те назначили Вильгельма штатгальтером[34]. Со своей стороны, Вильгельм бы поспособствовал союзу Республики и Англии и содействовал бы интересам Англии в такой мере, в какой ему позволят «честь и верность этому государству»[34]. Карл не предпринял в связи с этим ничего и продолжил подготовку к войне.

Штатгальтер

В начале 1670-х годов Нидерланды были вовлечены в нескончаемые войны с Англией, а затем и с Францией. 4 июля 1672 года 21-летний принц Вильгельм был провозглашён штатгальтером и главнокомандующим, а 20 августа братья де Витт были зверски растерзаны толпой, натравленной оранжистами, сторонниками принца. Несмотря на то, что причастность Вильгельма Оранского к этому убийству бывшего правителя республики Голландия так никогда и не была доказана, известно, что он воспрепятствовал привлечению к суду зачинщиков убийства и даже вознаградил некоторых из них: Хендрика Верхоффа — деньгами, а других вроде Яна ван Банхема и Яна Кифита — высокими должностями[35]. Это нанесло ущерб его репутации так же, как и предпринятые им впоследствии карательные действия в Шотландии, известные в истории, как Резня в Гленко.

В эти годы он проявил недюжинные способности правителя, сильный характер, закаленный в трудные годы правления республиканцев. Энергичными мерами молодой правитель остановил наступление французов, затем составил коалицию с Бранденбургом, Австрией и Испанией, при помощи которых одержал ряд побед и вывел Англию из войны (1674 год).

В 1677 году Вильгельм женился на своей двоюродной сестре Марии Стюарт, дочери герцога Йоркского, будущего короля Англии Якова II. Современники сообщали, что отношения между супругами были тёплыми и доброжелательными. Этот союз и разгром армии Людовика XIV у Сен-Дени в 1678 году завершили войну с Францией (правда, ненадолго).

«Славная революция» (1688)

В 1685 году после смерти английского короля Карла II, не имевшего законных детей, на трон Англии и Шотландии вступил дядя и тесть Вильгельма, Яков II, непопулярный в народе и среди правящего слоя. Ему приписывали стремление восстановить в Англии католицизм и заключить альянс с Францией. Некоторое время противники Якова надеялись на смерть пожилого короля, после чего трон Англии заняла бы его дочь-протестантка Мария, жена Вильгельма. Однако в 1688 году у 55-летнего Якова II неожиданно родился сын, и это событие послужило толчком к перевороту. В неприятии политики короля Якова основные политические группировки объединились и договорились пригласить на смену «тирану-католику» голландскую чету — Марию и Вильгельма. К этому времени Вильгельм несколько раз посетил Англию и завоевал там большую популярность, особенно среди вигов.

В том же 1688 году Яков II усилил гонения на англиканское духовенство и рассорился с тори. Защитников у него практически не осталось (Людовик XIV был занят войной за Пфальцское наследство). Объединённая оппозиция — парламент, духовенство, горожане, землевладельцы — тайно направили Вильгельму призыв возглавить переворот и стать королём Англии и Шотландии.

15 ноября 1688 года Вильгельм высадился в Англии с армией из 40 тысяч пехотинцев и 5 тысяч кавалеристов. На его штандарте были начертаны слова: «Я буду поддерживать протестантство и свободу Англии». Он не встретил никакого сопротивления: королевская армия, министерство и даже члены королевской семьи немедленно перешли на его сторону. Решающей стала поддержка переворота командующим армией бароном Джоном Черчиллем, ранее очень близким к королю Якову II.

Старый король бежал во Францию. Однако он не смирился с поражением: в 1690 году, когда против англичан восстала Ирландия, Яков получил военную помощь во Франции и предпринял попытку возвращения к власти. Но Вильгельм лично возглавил ирландскую экспедицию и в сражении на реке Бойн католическая армия была разгромлена.

В январе 1689 года парламент провозгласил Вильгельма и его супругу монархами Англии и Шотландии на равных правах. Виги предложили поначалу Вильгельму стать консортом (просто супругом царствующей королевы Марии), но Вильгельм категорически отказался. Спустя 5 лет Мария умерла, и в дальнейшем Вильгельм руководил страной сам. Он правил Англией, Шотландией, Ирландией, сохраняя также свою власть и в Нидерландах — до конца жизни.

Король Англии и Шотландии (1688—1702)

Первые годы правления Вильгельм боролся со сторонниками Якова (якобитами), разгромив их сначала в Шотландии (1689 год), а затем — в Ирландиибитве на реке Бойн, 1690 год). Ирландские протестанты (оранжисты) до сих пор отмечают этот день как праздник и чтят Вильгельма Оранского как героя. Оранжевый цвет (фамильный для Оранской династии) на флаге Ирландии — символ протестантов.

Непримиримый оппонент самого могущественного католического короля Европы, Людовика XIV, Вильгельм неоднократно воевал против него на суше и на море ещё в бытность правителем Нидерландов. Людовик не признал Вильгельма королём Англии и Шотландии, поддерживая притязания Якова II. Для борьбы с державой Бурбонов Вильгельм Оранский создал мощную армию и самый значительный английский флот со времён Елизаветы I. После долгой череды войн Людовик XIV был вынужден заключить мир и признать Вильгельма законным королём Англии (1697 год). Тем не менее Людовик XIV продолжал поддерживать Якова II, а после его смерти в 1701 году — его сына, объявившего себя Яковом III.

Вильгельм был лично знаком и дружен с русским царём Петром I, который во время Великого посольства (1697—1698) посетил принца Оранского в обоих его владениях — и в Нидерландах, и в Англии. Правление Вильгельма III ознаменовало решительный переход к конституционной (парламентской) монархии. При нём принят Билль о правах (1689 год) и ряд других основополагающих актов, определивших развитие английской конституционно-правовой системы на два последующих века. Позитивную роль сыграл и «Акт о веротерпимости». Следует отметить, что веротерпимость относилась исключительно к протестантам, не принадлежащим к Англиканской церкви, ущемления в правах католиков сохранялись до второй половины XIX столетия.

В 1694 году при поддержке короля был основан Английский банк, а в 1702 году, незадолго до смерти, король одобрил создание объединённой Ост-Индской компании. Начался расцвет литературы (Джонатан Свифт), науки (Исаак Ньютон), архитектуры (Кристофер Рен), мореплавания. Завершается подготовка к массовой колонизации Северной Америки. Памятью об этом является название столицы Багамских островов Нассау (1695).

Незадолго до смерти (в 1701 году, после смерти малолетнего племянника герцога Глостерского) Вильгельм утвердил «Акт о престолонаследии», согласно которому британский трон не могли занимать католики и лица, состоящие в браке с католиками.

В конце жизни страдал от астмы.

Вильгельм скончался от воспаления лёгких, которое было осложнением после перелома плеча. Король сломал плечо при падении с лошади, и ходили слухи, что это случилось из-за того, что лошадь ступила в кротовую норку. Якобиты после этого охотно поднимали тост «за того кротика» («джентльмена в чёрном жилете»). Детей у Вильгельма и Марии не было, и трон заняла сестра Марии, Анна.

Генеалогическое древо

Слева — линия отца (Оранские), справа — линия матери (Стюарты).

Вильгельм I Молчаливый
 
Луиза Колиньи
 
Иоганн Альбрехт I фон Сольмс-Браунфельс
 
Агнесса фон Сайн-Витгенштейн
 
Яков I
 
Анна Датская
 
Генрих IV Французский
 
Мария Медичи
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Фредерик-Генрих Оранский
 
 
 
 
 
Амалия фон Сольмс-Браунфельс
 
 
 
 
 
Карл I
 
 
 
 
 
Генриэтта Мария Французская
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Вильгельм II Оранский
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Мария Стюарт (принцесса Оранская)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Вильгельм III
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 


Напишите отзыв о статье "Вильгельм III Оранский"

Примечания

  1. Название «Великобритания» появилось позднее, тогда ещё страна была разделена на Английское и Шотландское королевства с общим королём.
  2. Claydon, 2002, p. 9.
  3. 1 2 Beatty, 2003, p. 38.
  4. 1 2 Troost, 2005, p. 26.
  5. van der Zee, 1973, pp. 6-7.
  6. Troost, 2005, pp. 26-27.
  7. van der Kiste, 2003, pp. 5-6.
  8. 1 2 Troost, 2005, p. 27.
  9. Troost, 2005, pp. 34-37.
  10. Troost, 2005, pp. 36-37.
  11. Troost, 2005, pp. 37-40.
  12. 1 2 Troost, 2005, p. 43.
  13. Troost, 2005, pp. 43-44.
  14. Troost, 2005, p. 44.
  15. 1 2 3 4 Troost, 2005, p. 49.
  16. van der Kiste, 2003, pp. 12-17.
  17. 1 2 van der Kiste, 2003, pp. 14-15.
  18. Во Фрисландии это место занял Вильгельм Фредерик Нассау-Дитцкий.
  19. Troost, 2005, pp. 29-30.
  20. 1 2 Troost, 2005, p. 41.
  21. 1 2 Troost, 2005, pp. 52-53.
  22. 1 2 van der Kiste, 2003, pp. 16-17.
  23. Troost, 2005, p. 57.
  24. 1 2 Troost, 2005, p. 52.
  25. Troost, 2005, pp. 53-54.
  26. Troost, 2005, p. 59.
  27. Troost, 2005, p. 60.
  28. 1 2 3 Troost, 2005, pp. 62-64.
  29. van der Kiste, 2003, pp. 18-20.
  30. Troost, 2005, p. 64.
  31. Troost, 2005, p. 65.
  32. Troost, 2005, p. 66.
  33. 1 2 Troost, 2005, p. 67.
  34. 1 2 Troost, 2005, pp. 65-66.
  35. Rowen, H.H. (1986) John de Witt: Statesman of the «true Freedom», Cambridge University Press, ISBN 0-521-52708-2, p. 222; Nijhoff, D.C. (1893) Staatkundige Geschiedenis van Nederland. Tweede Deel, pp. 92-93, and fn.4 p. 92; Robert Fruin, «De schuld van Willem III en zijn vrienden aan den moord der gebroeders de Witt», in De Gids (1867), pp. 201—218

Литература

  • Ивонина Л. И. Вильгельм III Оранский. Вопросы истории, № 3 (1998), стр. 154—159.
  • [rosmir.iriran.ru/archival.php?id=34 Станков Кирилл Николаевич. Заговор с целью убийства британского монарха Вильгельма III в 1696 г. в отражении «Курантов»]
  • Beatty, Michael A. [books.google.ru/books?id=2xNmOeE7LH8C The English Royal Family of America, from Jamestown to the American Revolution]. — McFarland, 2003. — P. 35—39. — 261 p. — ISBN 0786415584, 9780786415588.
  • Claydon, Tony. William III. — Longman, 2002. — (Profiles in Power). — ISBN 0-582-40523-8.
  • Troost, Wouter. William III, The Stadholder-king: A Political Biography / translation by J.C. Grayson. — Ashgate, 2005. — ISBN 0-7546-5071-5.
  • Van der Kiste, John. William and Mary. — 2003. — ISBN 0-7509-3048-9.
  • Van der Zee, Henri and Barbara. William and Mary. — Alfred A. Knopf, 1973. — ISBN 0-394-48092-9.
Предшественник:
пост вакантен,
до 1650 Вильгельм II Оранский
Статхаудер Республики Соединённых Провинций
16721702
Преемник:
пост вакантен,
с 1747 Вильгельм IV Оранский
Предшественник:
Яков II
Король Англии,
Король Шотландии
(до 1694 с Марией II)

16891702
Преемник:
Анна

Отрывок, характеризующий Вильгельм III Оранский

Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.


Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.
– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.