Вирбалис

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Город
Вирбалис
Virbalis
Герб
Страна
Литва
Уезд
Мариямпольский уезд
Район
Координаты
Первое упоминание
Прежние названия
Вержболово
Город с
Площадь
4,6 км²
Высота центра
79 м
Официальный язык
Население
1 205 человек (2010)
Названия жителей
вирба́лисец, вирба́лисцы и вирба́лец, вирба́льцы[1]
Часовой пояс
Почтовый индекс
LT-70061

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Вирбалис (лит. Virbalis; до 1917 года русское название — Вержболо́во, польск. Wierzbołów, нем. Wirballen) — город в Вилкавишкском районе Мариямпольского уезда Литвы[2], центр Вирбалисского староства.





География

Расположен в 2 км от железнодорожной станции Кибартай на линии КаунасКалининград и в 12 км от Вилкавишкиса.

История

Впервые упоминается в 1529 году под именем Нова Воля в Великом княжестве Литовском. Основан в 1593 году[3]. При третьем разделе Речи Посполитой в 1795 году отошёл Пруссии и находился в её составе до 1807 год. В это время носил название Вирбаллен. С 1807 году входил в состав Варшавского герцогства.

По итогам Венского конгресса, проходившего после окончания войны с Наполеоновской Францией, Варшавское герцогство было упразднено, и в 1815 году был включен в состав Российской империи. До 1917 года назывался Вержболово[4]. С начала 1860-х годов, после проведения Петербурго-Варшавской железной дороги к прусской границе, и вплоть до Первой мировой войны, Вержболово было пограничной станцией между Российской империей и Пруссией (первой прусской станцией, в 1 версте от Вержболова, был Эйдкунен, ныне Чернышевское Калининградской области), здесь располагалась таможня и пограничные учреждения. Местечко Вержболово находилось во Владиславском уезде Сувалкской губернии, затем местечко стало безуездным городом Сувалкской губернии[5]. По переписи 1897 года в Вержболово проживало 3 285 человек.

Во время Первой мировой войны с февраля 1915 года был оккупирован немецкой армией. В 1918 году при образовании Литовской Республики вошёл в её состав и был переименован в Вирбалис. До Второй мировой войны город имел католическую, лютеранскую и еврейскую общины.

С 1940 года находился в составе Литовской ССР (СССР). Во время Второй мировой войны был оставлен Красной Армией 22 июня 1941 года. Освобождён в 1944 году войсками 3-го Белорусского фронта в ходе Гумбиннен-Гольдапской наступательной операции.

С 1991 года входит в состав Литвы. В 1995 году стал центром одноимённого староства.

Население

Динамика населения Вирбалис
Год 1897 1923 1970 1979 1989 2001 2010
жителей 3 285 4 018 1 558 1 635 1 566 1 351 1 205

Экономика

После проведения железной дороги небольшое местечко Вержболово быстро получило большое коммерческое значение, ему был дан статус города. Благодаря льготным тарифам и отсутствию железнодорожной связи Москвы и Петербурга с балтийскими портами, через него с 1860-х годов экспортировались зерно, лён, пенька, импортировался чугун; по словам Энциклопедии Брокгауза и Ефрона, через него импортировали «всевозможные товары, но в особенности довольно ценные, для которых дороговизна провоза не имела особенного значения, а важна была быстрота сообщения».

В 1903 году через Вержболово было вывезено 9 миллионов пудов товаров на 28,8 млн рублей, ввезено 5 миллионов пудов на 74,4 млн руб.

В советское время в Вирбалисе было производство металлических изделий и маслозавод[6].

Герб

Первый герб был дарован польским королём Сигизмундом Вазой 15 июня 1593 года. Существовал проект герба Вержболово (1876 года)[7]. Современный герб Вирбалиса был принят в 1993 году. За его основу принят прежний герб[7].

Вержболово и русская литература

В 1883 году в Вержболове встречали тело Ивана Сергеевича Тургенева, которое везли в Россию из Парижа.

В качестве символа границы оно неоднократно упоминается в русской литературе:

Новаторы до Вержболова!
Что ново здесь, то там не ново.

Вячеслав Иванов.

Пора знать, что для нас «быть Европой» ― это не рабское подражание Западу, не хождение на помочах, перекинутых сюда через Вержболово, а напряжение собственных сил в той же мере, в какой это делается там!

Владимир Маяковский.

Отрывок Александра Блока, озаглавленный «Wirballen», начинается со сцены на вержболовской таможне:

Поздней ночью в огромном, пропитанном карболкой темном зале Вержболовской таможни пассажиров с немецкого поезда выстроили вдоль грязного прилавка и стали обыскивать. Обыскивали долго, тащили кипами чьи-то книги в какой-то участок — любезно и предупредительно. Когда операция кончилась, показалось, что выдержали последний экзамен, и на душе стало легко.

Напишите отзыв о статье "Вирбалис"

Ссылки


Примечания

  1. Городецкая И. Л., Левашов Е. А.  [books.google.com/books?id=Do8dAQAAMAAJ&dq=%D0%92%D0%B8%D1%80%D0%B1%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D1%81 Вирбалис] // Русские названия жителей: Словарь-справочник. — М.: АСТ, 2003. — С. 72. — 363 с. — 5000 экз. — ISBN 5-17-016914-0.
  2. Сайт города [www.vilkaviskis.lt/administracija/seni%C5%ABnijos/virbalis/virbalio_s.htm Virbalis]  (лит.)
  3. [www.mockus.us/optimum/deksnys/virbalis.html Virbalis]  (лит.)
  4. [dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/86314 БЭС]
  5. Вержболово // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  6. Вирбалис — статья из Большой советской энциклопедии.
  7. 1 2 [www.hrono.ru/heraldicum/russia/lost/towns/virbalis.htm Геральдикум.ru]


Отрывок, характеризующий Вирбалис

– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.


На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.