Датский королевский балет

Датский королевский балет (дат. Den Kongelige Ballet) — балетная труппа датского Королевского театра; ведущая балетная труппа Дании.

История

С 1754 года при театре существовали балетные классы, в 1771 году П. Лоран создал школу (продолжает существовать). В 1775—1816 годах в труппе работал Винченцо Галеотти. Наибольшее значение для развития Датского королевского балета имела деятельность Августа Бурнонвиля, который возглавлял труппу в 1829—1877 годах. Балеты Бурнонвиля и после его смерти составляли основу репертуара Датского королевского балета, но труппа оставалась изолированной от процессов, совершавшихся в мировом балетном театре.

Только в 1920-х годах были поставлены несколько балетов М. М. Фокина. Балетмейстер Харальд Ландер, возглавлявший труппу в 1931—1951 годах, пополнил репертуар произведениями мировой классики и спектаклями ведущих современных балетмейстеров — Фокина, Л. Ф. Мясина, Дж. Баланчина. Бережно сохраняя балеты Бурнонвиля, Ландер создал большое число новых постановок, привлекая к работе талантливых современных композиторов (в том числе К. Рисагера), используя сюжеты современной датской литературы.

Благодаря усилиям Ландера к 1950-м годам Датский королевский балет приобрёл широкую известность. В 1953 году состоялись первые зарубежные гастроли труппы, датские артисты стали работать в составе зарубежных балетных коллективов, а балетмейстеры за рубежом ставить датские национальные балеты. С 1950 в Королевском театре проводится фестиваль датской музыки и танца. В 1951—1966 годах руководители Датского королевского балета часто менялись и репертуар пополнялся преимущественно постановками Ф. Аштона, Р. Пети, Б. Кульберг. В 1966-1978 годах Датский королевский балет возглавлял Ф. Флиндт, с 1979 года — Х. Кронстам.

Балетные спектакли идут на двух сценах Королевского театра: в старом здании (построено в 1874 году) и новом (с 1957 года).

В 1973 году Датский королевский балет гастролировал в Советском Союзе.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Датский королевский балет

– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.