Эскин, Авигдор

Авигдор Эскин
Род деятельности:	публицист
Годы творчества:	1986 — н. вр.
Язык произведений:	иврит, русский и английский

Авигдо́р Э́скин (р. 26 апреля 1960, Москва) — израильский публицист и общественный деятель. Пишет на иврите, русском и английском языках.

Биография

Авигдор (Виктор) Эскин родился 26 апреля 1960 года в Москве. Отец Эскина происходит из известного в Белоруссии раввинского рода. Дед со стороны матери был расстрелян по пятьдесят восьмой статье во время сталинского террора в 1938 году. Труды Солженицына и рассказы бабушки со стороны отца о Холокосте убедили Виктора в необходимости изучать еврейский вопрос.

В 1974 году был арестован за расклеивание листовок в поддержку Александра Солженицына и исключён из школы. В 1975 году поступил в музыкальное училище имени Гнесиных по классу фортепиано у Натальи Андреевны Мутли. Начал преподавать иврит и вести семинар по изучению иудаизма. Подвергался преследованию за диссидентскую деятельность.

В 1979 году переехал в Израиль, где поступил в иешиву в Кирьят-Арба. Служил в Армии обороны Израиля, принимая участие в боевых действиях в Ливане в 1982 году. С 1983 года совместно с депутатом кнессета от партии Ликуд Михаэлем Кляйнером руководит движением «Новые правые Израиля». Выступает против передачи захваченных в 1967 году территорий Организации освобождения Палестины и за израильскую, а не палестинскую, идентификацию арабов Израиля.

С 1981 по 1985 год проводил много времени в США, преимущественно в Вашингтоне, где занимался лоббированием в пользу Израиля и в защиту советских евреев. В 1983 году он собрал подписи 98 сенаторов под воззванием к советским властям отменить запрет на изучение иврита в СССР, а в 1984 году подготовил приезд в Вашингтон депутата кнессета Кляйнера, который совместно с сенатором Джесси Хелмсом объявил о создании альянса американских и израильских консерваторов.

С 1986 по 1990 год Эскин работал заместителем редактора религиозного еженедельника на иврите «Эрев шабат», а также был корреспондентом англоязычного американского еженедельника «The Jewish Press». Он отличался бескомпромиссной позицией в вопросах права евреев на заселение территорий, занятых в 1967 году. Многие его материалы подхватывались центральными СМИ Израиля.

В 1995 году Эскин получил российское гражданство. В 1994 году в Тель-Авиве Эскин организовал акцию в поддержку российских войск, начавших боевые действия против незаконных вооружённых бандитских формирований в Чеченской республике.

21 декабря 1997 года задержан спецслужбой «ШАБАК» по обвинению в умысле бомбардировать из катапульты свиными головами мечеть Аль-Акса на Храмовой горе. В ноябре 1999 года Иерусалимский окружной суд полностью оправдал его. Умысел не был доказан, как и конкретные действия, а обвинение было признано несостоятельным.

Будучи полностью оправданным от обвинений в осквернении мусульманских святынь, Авигдор Эскин 1 января 2001 года был осуждён на 2,5 года тюрьмы и 1,5 года условного заключения по обвинению в недонесении о подготовке ряда экстремистских провокаций, включая возложение свиной головы на могилу Изаддина аль-Касама и поджог офиса пацифистской организации «Поколение мира». Ему вменялась в вину также симпатия к убийце премьер-министра Ицхака Рабина Игалю Амиру. Освобождён из тюрьмы 20 февраля 2003 года. По словам друзей Эскина, «теперь любой человек, который осмелится сказать правду об еврейско-арабских отношениях, объявляется правым экстремистом».

Авигдор Эскин — автор сотен статей на иврите и английском, а также тысяч статей на русском языке. Он выпустил три книги: «Израиль. Вера. Правда» (2000), «Толкование к Книге Псалмов» (2005) и «Тиккун Клали» (2006).

Последние годы изучает Тору и каббалу у раввина Мордехая Шрики. Он автор множества публицистических статей, в которых он отстаивает позиции Израиля в свете антифашистских и мессианских идей.

Эскин позиционирует себя убеждённым патриотом Израиля и еврейским традиционалистом, стремящимся к укреплению связей с российскими консерваторами.

В политической жизни тесные отношения поддерживает с Дмитрием Рогозиным.

Эскин — частый гость в ток-шоу Владимира Соловьёва («Воскресный вечер с Владимиром Соловьёвым») на телеканале Россия-1 и на радио Вести ФМ («Полный контакт с Владимиром Соловьёвым»)

Ссылки

• Группа Вконтакте vk.com/avigdoreskin
• [www.avigdor-eskin.com/ Официальный сайт]
• [eskinweb.narod.ru/ Публикации Авигдора Эскина]
• [www.isralife.com/politic/2009-2-5/14611.html/ Авигдор против Авигдора]
• [arielonline.tv/index.php?option=com_seyret&task=videodirectlink&Itemid=72&id=17 Интервью Авигдора Эскина в фильме «Подполье»]
• [video.yandex.ru/users/davidaidelman/view/14/ Выступление Авигдора Эскина на 9-м канале ИТВ]
• [rus.ruvr.ru/2012_03_17/68662487/ Авигдор Эскин: «Русским людям я скажу: зачем вам эмиграция?»] // «Окно в Россию»

Отрывок, характеризующий Эскин, Авигдор

– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.