Автогараж Соколова и Иванова

Достопримечательность
Автогараж С.И.Соколова и З.И.Иванова
Дата основания	1887
Статус	Объект культурного наследия РФ № 6410015000

 памятник архитектуры (федеральный)

Автогараж С. И. Соколова и З. И. Иванова — историческое здание Саратова, прославилось благодаря барельефу автомобиля в верхней части дома.

История

Построено здание было в 1887 году. Принадлежало до 1913 года владельцам зеркальной фабрики Н. И. Седову и П. П. Борисову-Морозову. «Оконное стекло: богемское, полубелое, цветное, матовое, мозаичное, рифленое, морозовое, прессованное. Зеркала и фантазии!» — гласила реклама мастерской.

Но владельцы разорились и вынуждены были продать здание фабрики владельцам автомобильного дела С. И. Соколову и. З. И. Иванову, которые устроили здесь автомобильный гараж — место «стоянки, продажи, полного ремонта и проката автомобилей». Гараж стал называться их именами. Была произведена реставрация здания и скульптурное украшение фасада. С того момента дом венчают фигурки ангелов и барельеф едущего автомобиля.

Захарий Иванов и «Золотой телёнок»

В 1925 году З. И. Иванов занялся сдачей автомобилей в прокат. И вскоре жители Саратова увидели старый автомобиль у невысокого полосатого столба, на котором висела надпись — «Биржа автомобилей». Это же увидел и корреспондент известной тогда газеты «Гудок» Илья Ильф. Таким образом, Захарий Иванович Иванов стал прообразом шофера Адама Козлевича и оказался на страницах романа И. Ильфа и Е. Петрова «Золотой телёнок».

Отрывок, характеризующий Автогараж Соколова и Иванова

– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.