Агни Парфене

Агни́ Парфе́не (греч. Αγνή Παρθένε), Чистая Дева — греческий православный гимн Пресвятой Богородице, распространённый святителем Нектарием Эгинским (1846—1920), который, по преданию, услышал слова и мелодию гимна от ангелов. Богослужебным песнопением не является.

Греческий текст

(Ἀπὸ Ὠδὴ β') Ἦχος πλ.α΄
Ἁγνὴ Παρθένε Δέσποινα, Ἄχραντε Θεοτόκε, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.
Παρθένε Μήτηρ Ἄνασσα, Πανένδροσέ τε πόκε, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.

Ὑψηλοτέρα οὐρανῶν, ἀκτίνων λαμπροτέρα, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.
Χαρὰ Παρθενικῶν Χορῶν, Ἀγγέλων ὑπερτέρα, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.

Ἐκλαμπροτέρα οὐρανῶν, φωτὸς καθαρωτέρα, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.
Τῶν οὐρανίων στρατιῶν, πασῶν ἁγιωτέρα, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.

(Ἀπὸ Ὠδὴ ε')
Μαρία Ἀειπάρθενε, Κόσμου παντὸς Κυρία, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.
Ἄχραντε Νύμφη πάναγνε, Δέσποινα Παναγία, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.

Μαρία Νύμφη Ἄνασσα, χαρᾶς ἡμῶν αἰτία, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.
Κόρη σεμνὴ Βασίλισσα, Μήτηρ ὑπεραγία, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.

Τιμιωτέρα Χερουβείμ, ὑπερενδοξοτέρα, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.
Τῶν ἀσωμάτων Σεραφείμ, τῶν Θρόνων ὑπερτέρα, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.

(Ἀπὸ Ὠδὴ δ')
Χαῖρε τὸ ᾆσμα Χερουβείμ, χαῖρε ὕμνος Ἀγγέλων, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.
Χαῖρε ᾠδὴ τῶν Σεραφείμ, χαρὰ τῶν Ἀρχαγγέλων, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.

Χαῖρε εἰρήνη καὶ χαρά, λιμὴν τῆς σωτηρίας, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.
Παστὰς τοῦ Λόγου ἱερά, ἄνθος τῆς ἀφθασίας, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.

Χαῖρε Παράδεισε τρυφῆς, ζωῆς τε αἰωνίας, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.
Χαῖρε τὸ ξύλον τῆς ζωῆς, Πηγὴ ἀθανασίας, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.

(Ἀπὸ Ὠδὴ ε')
Σὲ ἱκετεύω Δέσποινα, Σὲ νῦν ἐπικαλοῦμαι, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.
Σὲ δυσωπῶ Παντάνασσα, Σὴν χάριν ἑξαιτοῦμαι, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.

(Ἀπὸ Ὠδὴ β')
Κορὴ σεμνὴ καὶ ἄσπιλε, Δέσποινα Παναγία, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.
ἐπάκουσόν μου ἄχραντε, κόσμου παντὸς Κυρία, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.

(Ἀπὸ Ὠδὴ ε')
Ἀντιλαβοῦ μου ρύσαι με, ἀπὸ τοῦ πολεμίου, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.
Καὶ κληρονόμον δεῖξον με, ζωῆς τῆς αἰωνίου, Χαῖρε Νύμφη Ἀνύμφευτε.

Ὑπεραγία Θεοτόκε σῶσον ἡμᾶς.

www.saint.gr/236/texts.aspx

Переводы на русский

Русская транслитерация

Агни Парфене, Деспина, Ахранде Феотоке

Припев: Хере Нимфи Анимфевте

- Парфене, Митир Анасса, панендросе те Поке. Хере Нимфи Анимфевте

- Ипсилотера уранон, актинон ламбротера.Хере Нимфи Анимфевте

- Хара парфеникон хорон, Ангелон Ипертера. Хере Нимфи Анимфевте

- Экламбротера Уранон, фотос кафаротера. Хере Нимфи Анимфевте

- Тон Уранион стратион пасон агиотера. Хере Нимфи Анимфевте

- Мариа Аипарфене, козму пантос Кириа. Хере Нимфи Анимфевте

- Ахранде Нимфи Панагне, Деспина Панагиа. Хере Нимфи Анимфевте

- Мариа Нимфи Анасса, харас имон этиа. Хере Нимфи Анимфевте

- Кори семни, Василисса, Митир Иперагия. Хере Нимфи Анимфевте

- Тимиотера Херувим, иперендокзотера. Хере Нимфи Анимфевте

- Тон асоматон Серафим, тон Фронон Ипертера. Хере Нимфи Анимфевте.

- Хере то азма Херувим, хере Имнос ангелон. Хере Нимфи Анимфевте

- Хере оди тон Серафим, хара тон Архангелон. Хере Нимфи Анимфевте

- Хере ирини ке хара, лимин тис сотириас. Хере Нимфи Анимфевте

- Пастас ту логу Иера, анфос тис афтарсиас. Хере Нимфи Анимфевте

- Хере Парадисе трифис, зоис те эониас. Хере Нимфи Анимфевте

- Хере то кзилон тис зоис, пиги афанасиас. Хере Нимфи Анимфевте

- Се икетево, Деспина, Се нин эпикалуме. Хере Нимфи Анимфевте

- Се дисопо Пантанасса, Син харин эксетумэ. Хере Нимфи Анимфевте

- Кори семни ке аспиле, Деспина Панагия. Хере Нимфи Анимфевте

- Фермос эпикалуме Се Наэ игиазмене. Хере Нимфи Анимфевте

- Андилаву му рисе мэ апо ту полемиу. Хере Нимфи Анимфевте

- Ке клирономон диксон мэ ЗОИС ТИС ЭОНИУ. Хере Нимфи Анимфевте

Дословный перевод

Чистая Дева, Владычице, нескверная Богородице,
Дево, Мати Царице и всеорошенное руно.
Превысшая небес, [солнечных] лучей светлейшая,
Радосте девственных ликов, ангелов превышняя.
Просиявшая паче небес, света чистейшая.
Всех небесных воинств святейшая.

Марие Приснодево, Госпоже всего мира,
Нескверная Невесто всечистая, Владычице Всесвятая.
Марие невесто Властитильнице, причина нашей радости,
Дево святая, Царице, Мати пресвятая,
Честнейшая Херувим, препрославленнейшая,
Бесплотных Серафим, Престолов превышняя.

Радуйся, пение Херувимов, радуйся [хвалебная] песнь ангелов,
Радуйся, песнь Серафимов, радование архангелов.
Радуйся, мире и радосте, пристань спасения.
Чертоже Слова священный, цвете нетления.
Радуйся, Раю сладости и жизни вечныя.
Радуйся, древо живота, источниче бессмертия.

Тебя молю, Владычице, Тя ныне призываю.
На Тебя взираю со стыдом/страхом, Твоея милости взыскую.
Дево святая и нескверная, Владычица Всесвятая,
Тепле взываю к Тебе, Храме освященный.
Вступись за меня, избавь меня от врага
И наследника покажи мя жизни вечной.

Радуйся, Невеста неневестная.

Перевод иеродиакона Германа (Рябцева)

Марие, Дево Чистая, Пресвятая Богородице,

Радуйся, Невесто Неневестная.

Царице, Мати Дево, Руно, всех покрывающее,

Радуйся, Невесто Неневестная.[cslav.orthonet.ru/viewtopic.php?t=4488]

Превысшая Небесных Сил, нетварное сияние,

Радуйся, Невесто Неневестная.

Ликов девичьих Радосте и Ангелов Превысшая,

Радуйся, Невесто Неневестная.

Небес Честная Сило и Свете, паче всех светов,

Радуйся, Невесто Неневестная.

Честнейшая Владычице всех Небесных Воинств,

Радуйся, Невесто Неневестная.

Всех Праотцев Надеждо, пророков Исполнение,

Радуйся, Невесто Неневестная.

В подвизех Ты помоще, Кивоте Бога Слова,

Радуйся, Невесто Неневестная.

И девам Ликование, и матерем Отрадо,

Радуйся, Невесто Неневестная.

Целомудрия Наставнице, душ наших Очищение,

Радуйся, Невесто Неневестная.

Покрове, ширший облака, и страждущих Пристанище,

Радуйся, Невесто Неневестная.

Немощных Покров и Заступнице, Надеждо ненадежных,

Радуйся, Невесто Неневестная.

Марие, Мати Христа, Истиннаго Бога,

Радуйся, Невесто Неневестная.

Ааронов Жезле прозябший, Сосуде тихой радости,

Радуйся, Невесто Неневестная.

Всех сирых и вдов Утешение, в бедах и скорбех помоще,

Радуйся, Невесто Неневестная.

Священная и Непорочная Владычице Всепетая,

Радуйся, Невесто Неневестная.

Приклони ко мне милосердие Божественнаго Сына,

Радуйся, Невесто Неневестная.

Ходатаице спасения, припадая, взываю Ти:

Радуйся, Невесто Неневестная.

Перевод И. Болдышевой

1. Владычице Пречистая, Царице, Мати Божія:
Святая Дѣво чистая, руно, росу пріимшее:
Небесъ свѣтлѣйшихъ высшая, самихъ лучей свѣтлѣйшая:
Дѣвичьихъ ликовъ радосте, безплотныхъ силъ святѣйшая:
Небесныхъ высей свѣтлая, Всевышняго селеніе:
Маріе приснохвальная, Владычице всепѣтая:

2. Подательнице кроткая надежды и покрова:
Чертоже приснодѣвственный, кивоте Бога Слова:
Отроковице тихая, виновнице спасенія:
Благоуханный цвѣте пречистѣйшаго дѣвства:
О славнѣйшая серафимъ, и херувимъ честнѣйшая:
Премірныхъ ликовъ ангельскихъ восторгъ и удивленіе:

3. Ты предстоиши Сыну у самаго Престола:
Твоей взыскую милости, Родительнице Слова:
О древо жизни вѣчныя, о Дѣво, Матерь Славы:
Молю Тя тепле, Чистую, Преосвященный Храме:
Очисти мя, избави мя грѣховныя пучины:
Вручи мя милосердію Божественнаго Сына:

Радуйся, Невѣсто неневѣстная.

В литературе

• «Агни Парфене» — мистический роман Светланы Поляковой (2007 год).

Внешние ссылки

• [www.youtube.com/watch?v=epw8PfMkbh4 Греческий хор]
• [www.youtube.com/watch?v=G5jX0uHwRQg Исполнение на русском]
• [www.youtube.com/watch?v=7Mjqp-qlHFU&feature=related Исполнение на русском Хор Братии Спасо-Преображенского Валаамского Монастыря]

Отрывок, характеризующий Агни Парфене

– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!