Амадей (герб)
Поделись знанием:
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
| Амадей | |
|
| |
| Детали | |
|---|---|
| Утверждён |
1330 |
Амадей (польск. Amadej, Amadae) — польский шляхетский герб.
Описание
В поле червлёном, белый, золотою короною коронованный одноглавый орёл с распростёртыми крыльями и разверстыми когтями, но без хвоста. В клюве орёл держит золотой перстень.
Используют
Род Амадеев ведёт своё начало из Венгрии, откуда он переселился в Польшу в правление польского короля Казимира II, в 1330 г.
[www.lyczkowski.net/ru/gerby_belorusskoj_shljahty/gerby_belorusskoj_shljahty_a_b.html Асоновичи]
Напишите отзыв о статье "Амадей (герб)"
Литература
- Дело Герольдии Правительствующего Сената «О внесении герба рода Автушкевича в Общий Гербовник Дворянских родов Российской Империи» 1803—1812 гг. РГИА, [gerbovnik.ru/arms/4530 ф.1343, оп.16, д.381]
- Gajl T. [gajl.wielcy.pl/herby_nazwiska.php?lang=en&herb=amadej Polish Armorial Middle Ages to 20th Century]. — Gdańsk: L&L, 2007. — ISBN 978-83-60597-10-1. (польск.)
Отрывок, характеризующий Амадей (герб)
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
