Андриенко, Николай Карпович

Андриенко Николай Карпович
Дата рождения	15 сентября 1925(1925-09-15)
Место рождения	с. Гельмязово, Золотоношский район, Черкасская область, Украина
Дата смерти	8 мая 2003(2003-05-08) (77 лет)
Место смерти	Полтава
Принадлежность	СССР СССР Украина Украина
Род войск	пехота
Годы службы	1943—1947 1951—1959
Звание
Часть	35-я гвардейская стрелковая дивизия
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии
В отставке

Николай Карпович Андриенко (1925—2003) — стрелок 102-го гвардейского стрелкового полка 35-й гвардейской Лозовской Краснознаменной орденов Суворова и Богдана Хмельницкого стрелковой дивизии 8-й гвардейской армии 1-го Белорусского фронта, гвардии ефрейтор — на момент представления к награждению орденом Славы 1-й степени.

Биография

Родился 15 сентября 1925 года в селе Гельмязово Золотоношского района Черкасской области Украины в крестьянской семье. Украинец. Окончил 8 классов восьмилетней Гельмязовской средней школы. Работал в колхозе.

С началом Великой Отечественной войны остался на оккупированной территории. Был мобилизован на принудительные работы на восстановление железной дороги. Бежал, скрывался в родном селе, пока не был выдан полицаем. Был задержан. Когда его и других жителей села вели на расстрел под город Золотоношу, снова бежал. Продолжал скрываться в селе до прихода Красной Армии.

В сентябре 1943 года добровольцем ушёл на фронт. Был направлен в запасной полк под городом Саратовом, где прошёл военную подготовку, получил специальность пулеметчика. Боевое крещение принял в составе 102-го гвардейского стрелкового полка 35-й гвардейской стрелковой дивизии. В боях в ходе Березнеговато-Снигиревской операции весной 1944 года был ранен. После непродолжительного лечения вернулся в свою дивизию, но уже в 102-й гвардейский стрелковый полк.

В составе этого полка прошёл боевой путь от Ковеля до Берлина. Воевал в составе 3-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов. Участвовал в форсировании Западного Буга. На польской земле совместно с танкистами 2-й танковой армии освобождал город Люблин, отличился при форсировании реки Вислы.

1 августа 1944 года со в составе взвода младшего лейтенанта Василенко одним из первых преодолел реку Висла в районе города Магнушев (Польша). 27 десантников-добровольцев стремительным броском овладели вражескими траншеями, захватили важный плацдарм, и более 5 суток удерживали рубеж до подхода главных сил полка. В ходе этих боев молодой пулеметчик Андриенко отбил около десятка атак, уничтожил несколько десятков врагов.

8 августа в районе населенного пункта Михайлув, южнее города Магнушев (Польша), Андриенко скрытно подобрался к пулеметной точке врага и гранатами подавил её, из автомата уничтожил 8 солдат противника.

Приказом по 35-й гвардейской стрелковой дивизии от 23 августа 1944 года за проявленную стойкость и отвагу в боях, успешное форсирование реки Висла и удержание захваченного плацдарма гвардии рядовой Андриенко Николай Карпович награждён орденом Славы 3-й степени (№ 94047).

19 января 1945 года войска 8-й гвардейской армии совместно с 9-м и 11-м танковыми корпусами освободили польский город Лодзь, а через несколько дней выбили врага из Познани и 31 января вышли на реку Одер южнее города Кюстрин. На протяжении семнадцати дней гвардейцы прошли около четырёхсот километров, освободили тысячи населенных пунктов. В этих боях вновь отличился гвардии рядовой Андриенко.

25 января в бою у населенного пункта Оборники, в 25 километрах северо-западнее города Познань (Польша), после гибели минометной обслуги он первым распорядился минометом. Огнём из миномета накрыл пулемет врага, отражая контратаки противника, уничтожил 15 гитлеровцев. Минометчиком сражался и на Кюстринском плацдарме, здесь был принят в ряды ВКП(б)/КПСС.

Приказом по войскам 8-й гвардейской армии за мужество и отвагу в боях на Одерском плацдарме гвардии рядовой Андриенко Николай Карпович награждён орденом Славы 2-й степени (№ 11383).

Утром 16 апреля войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов перешли в решающее наступление заключительной Берлинской наступательной операции. В этих боях Николай вместе с пулеметной обслугой выбил не одну вражескую позицию. Лично уничтожил замеченного им корректировщика артиллерийского огня, который корректировал огонь с высоты по позициям наших сил, что сделало возможным дальнейшее наступление.

27 апреля - 2 мая 1945 года в боях на улицах Берлина, уничтожил нескольких десятков вражеских позиций и нескольких пулеметных гнезд. В числе первых поднимался в атаки, ликвидировал 3 огневые точки врага и свыше 10 солдат. 29 апреля, корректируя огонь минометной батареи, Андриенко засек 75-мм пушку и 2 зенитные установки, которые были затем подавлены. За эти бои был представлен к награждению орденом Славы 1-й степени. После Победы продолжал службу в армии на территории Германии.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 года за образцовое выполнение заданий командования в боях с немецко-фашистскими захватчиками на завершающем этапе Великой Отечественной войны гвардии ефрейтор Андриенко Николай Карпович награждён орденом Славы 1-й степени (№ 658). Стал полным кавалером ордена Славы.

В 1947 году был демобилизован. Вернулся в родное село, работал в сельском потребительском обществе. Уже дома, в 1947 году фронтовику в военкомате был вручен боевой орден Славы 1-й степени.

В 1951 году вернулся в армию, на сверхсрочную службу в 102-й гвардейский противотанково-истребительный Венский полк. Служил в должности старшины батареи. Полк несколько раз менял дислокацию: город Фастов Киевской области, город Золотоноша Черкасской области, город Ахтырка Сумской области. В 1959 году старшина Андриенко уволен в запас.

Переехал на постоянное место жительства в город Полтаву. Работал в производственно-техническом управлении связи до выхода на пенсию в 1985 году. Затем продолжал работать там же до 1990-х годов. Скончался 8 марта 2003 года, на 78-м году жизни. Похоронен в Полтаве, на центральном городском кладбище на Аллее славы.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9360 Андриенко, Николай Карпович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Андриенко, Николай Карпович

Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.