Бортновский, Константин Антонович

Константин Антонович Бортновский
Дата рождения:	2 февраля 1909(1909-02-02)
Место рождения:	Козельск
Дата смерти:	10 июля 1981(1981-07-10) (72 года)
Место смерти:	Москва
Научная сфера:	разработка ядерных боеприпасов
Место работы:	ВНИИА
Альма-матер:	Военная академия мотомеханических войск
Награды и премии:

Константин Антонович Бортновский (2 февраля 1909, Козельск, Калужская область – 10 июля 1981, Москва) – российский учёный, специалист в области разработки ядерных боеприпасов. Дважды лауреат Государственной премии СССР.

Окончил Военную академию мотомеханических войск (1934). В 1934-1954 инженер-конструктор, заместитель главного конструктора – главного инженера ОКБ Министерства оборонной промышленности. Во время войны – инженер по вооружению 42-го иап, звание - военинженер 3 ранга.

В 1954-1976 гг. работал во ВНИИА (Всероссийский научно-исследовательский институт автоматики) начальником механического цеха, заместителем главного конструктора. Кандидат технических наук.

С 1976 г. на пенсии.

Лауреат Сталинской премии 1954 года - за создание и серийное освоение первой системы подрыва ядерных зарядов с внешним нейтронным источником. Лауреат Государственной премии СССР 1969 года - за создание и серийное освоение ударостойкого ядерного боеприпаса для ракетного комплекса ВМФ.

Награды:

• орден Красной Звезды (1942),
• орден Отечественной войны I степени (1942),
• орден Отечественной войны II степени (1943),
• орден Ленина (1960),
• орден Трудового Красного Знамени (1976),
• медали: «За оборону Москвы», «За оборону Советского Заполярья», «За трудовое отличие», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «В память 800-летия Москвы», «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина», «Ветеран труда».

Источники

• История ВНИИА в лицах www.vniia.ru/about/doc/nagrad.pdf

Отрывок, характеризующий Бортновский, Константин Антонович

Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.