Вербовщик

Вербовщики или рекрутеры — отряды военных, рассылаемые по стране для добровольного или принудительного набора рекрутов в вооружённые силы и доставки их к месту службы. В Великобритании вербовщика называли рекрутером (англ. recruiter). В Великобритании такая система широко применялась на военном флоте. С эпохи Средневековья до начала XIX века вербовщики имели законное право насильно записывать в ВМС моряков с торговых кораблей. Обычно они ограничивали свою деятельность портовыми городами, где легко было найти новобранцев с достаточным опытом, но обладали полномочиями на всей территории страны. Особенно активны были вербовщики во время войн, которые вела Великобритания с 1688 по 1815 год. Они нередко сталкивались с массовым сопротивлением и не отваживались работать в портах Корнуолла, Девоншира и Дорсетшира. От набора освобождались дворяне и рыбаки. Морские офицеры не одобряли эту систему, но считали, что ей нет альтернативы. Протест США против захвата их судов и насильственной вербовки моряков был одной из причин англо-американской войны 1812 года. В сухопутных войсках эта система применялась меньше и только до окончания Наполеоновских войн, а в ВМС сохранялась до 1830-х годов, когда повышение жалования обеспечило достаточное количество добровольцев. В 1853 году Акт о постоянной службе упорядочил профессиональный статус моряков и сделал вербовщиков излишними.

Галерея плакатов призывающих к службе

• New Names Canadian WW1 recruiting poster.jpg

  Канада. Первая мировая война

• Kitchener-Britons.jpg

  Великобритания. Первая мировая война

• Unclesamwantyou.jpg

  США. Первая мировая война

• Australian WWI recruiting poster.jpg

  Австралия. Первая мировая война

Отрывок, характеризующий Вербовщик

Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил: