Военные инвалиды

Военные инвалиды — категория военнослужащих, служивших в войсках с прилагательным «инвалидный» (рота, команда) существовавшая в 18-19 веках в Российской Императорской Армии. К современному понятию инвалиды (от инвалидность) относилась лишь часть данной категории военнослужащих, так наз. «неслужащие инвалиды», причем даже существовавшая не все время существования инвалидных войск как части Российской Императорской Армии.

Прочие категории «военных инвалидов» (известны как «служащие инвалиды») представляли внутренние войска (уездные и соляные инвалидные команды), госпитальную прислугу и части охраны особо важных объектов (оружейных и горных заводов, казенных фабрик, некоторых малых крепостей и тюрем) (номерные подвижные инвалидные роты). Кроме того, в составе полевых частей армии (полки и артиллерийские бригады) находились инвалидные роты (к 1874 переименованные в нестроевые роты).

До создания регулярной армии

В до-петровское время не существовало обязательной военной службы не-дворянами, не был установлен срок службы, поэтому и проблема, куда деть военнослужащих (служивших «по прибору»), ставших негодными или ограниченно годными к службе, не возникало — их попросту увольняли с выходным пособием, выплачиваемым согласно царским указам.

К дворянам (поместные войска) применялись другие нормы — дворянин был обязан постоянно служить, т. к. дворянские поместья (в отличие от вотчины) не являлись собственностью дворян, и ставшего негодным к службе(в т. ч. по старости) помещика обязывали найти себе замену (преимущественно родственника) — в противном случае поместье отбиралось.

Возникновение и разделение на служащих и неслужащих инвалидов

С введением Петром Первым регулярной армии по рекрутскому призыву(1699), с обязательной пожизненной службой(срок в 25лет отданных в рекруты службы установлен в 1793), вкупе с ведшейся Северной войной, появилась и категория (сословие) пожизненных военнослужащих, а в этом сословии появилась и значительная группа утративших возможность «служить».

В 1710 вышел один из первых указов касавшихся категории утративших возможность «служить» но продолжавших числиться военнослужащими (ПСЗРИ,№ 2249) — «Престарелых и раненых и увечных офицеров и урядников и солдат пересмотреть в военном приказе и годных разослать по губерниям, а негодных к посылке отослать в Московские богадельни». «Отосланные по губерниям» и составили первых «служащих инвалидов» — став одной из части внутренних гарнизонных войск (официально созданных в 1711). В 1760 было дополнено петровское положение об «Отосланных по губерниям», где составленные из них гарнизонные части в уездных городах впервые названы инвалидными командами (упомянута 31 уездная инвалидная команда). В 1768 эти инвалидные служащие команды расформированы на составление губернских, областных городовых и уездных штатных рот и команд (сочетали обязанности полиции и внутренних войск).

«Отосланные в Московские богадельни» в 1711 составили первую группу инвалидов неслужащих. Указом 3 мая 1720 года Петр I повелел всех офицеров и нижних чинов, которые окажутся неспособными к службе за ранами, увечьями или старостью, определять на жительство в монастыри и богадельни и выдавать им пожизненно содержание по гарнизонным окладам. В дальнейшем, Петром был подготовлен ряд так и не принятых указов о превращении всех монастырей в военные богадельни. Положение, когда «неслужащие инвалиды» направлялись в монастыри но продолжали пожизненно числиться на военной службе сохранялось до указа Екатерины Второй о секуляризации и ликвидации монастырского рабовладения над половиной крестьян в Российской Империи (1764). В 1724 женатым инвалидам неспособным к дальнейшей службе дозволено селиться в городах, и пожизненно получать жалование по гарнизонному окладу.

Лейб-гвардии Московский Батальон

Созданная Петром гвардия изначально стала обособляться от прочих частей армии, и для утративших способность служить в полевых войсках гвардейских солдат и офицеров (ограниченно годных к службе), вместо отправки в гарнизонные части, в Москве с 1703 существовали «оставные» (или отставные) гвардейские роты, в 1726 при Екатерине Первой сведенные в Лейб-гвардии Московский Батальон. Довольно скоро место заслуженных ветеранов гвардии в батальоне заняли списываемые туда «гвардейские отбросы». В 1764 Екатериной Второй батальон сокращен в штате (медицинским освидетельствованием) и переименован в Муромскую лейб-гвардии инвалидную служащую команду, куда и был переведен. При этой команде была учреждена и команда неслужащих гвардейских инвалидов. Обе команды упразднены в феврале 1811 в ходе общей реформы войск. Вместо них сформированы гвардейская рота неслужащих инвалидов, упраздненная в 1823

Команды неслужащих инвалидов 1764—1823

В 1736 для дворян установлен минимальный срок службы — 25 лет, по истечении которого дворянин мог быть уволен с военной службы. Манифест о вольности дворянства 1762, закрепляя поместья в собственности дворян, устанавливал и возможность офицерам увольняться со службы в любое время, в том числе и «в отставку за ранами» . Екатерина II в 1764 году определила впредь инвалидов в монастыри не помещать, а водворять их на жительство в особо указанные города. Они получали жалованье по особым окладам и в первое время по водворении также квартиры по отводу в натуре — офицеры в течение первых 3 лет, а нижние чины в течение 6 лет. Согласно этому указу, в указанных городах и были созданы команды неслужащих инвалидов и установлен их штат. Численность (штаты для неслужащих инвалидов вскоре были отменены) и количество команд с течением времени менялись. В 1793 вышли дополнения к закону о рекрутской повинности, установившие вместо пожизненного — 25-ти летний срок службы для рядовых и унтер-офицеров, по истечении которого все военнослужащие, включая неслужащих инвалидов исключались в отставку с выплатой выходного пособия. Позднее категория неслужащих инвалидов более реформам не подвергалась до 1823, когда все команды действительно «настоящих» инвалидов были ликвидированы. Одновременно и солдаты действующих войск, по медицинскому освидетельствованию получили возможность выйти в отставку по инвалидности. С момента выхода в отставку как по возрасту (с 1793 по 1823), так и по упразднению в 1823 неслужащих инвалидных команд, бывшие солдаты, как более не имевшие отношения к армии, военными инвалидами уже не именовались.

Военные богадельни 1830—1918

После упразднения в 1823 команд неслужащих инвалидов (которые в некоторой степени являлись домами инвалидов), забота об будущем военнослужащих получивших увечья во время службы почти целиком легла на гражданские власти. Кроме общегородских богаделен, имелись только немногочисленные созданные специально для бывших военнослужащих дворцовые (как пример Монплезир в Павловске) или частные(как пример Богадельня Зубова в Стрельне). Находившиеся как в городских, так и в частных богадельнях бывшие военнослужащие в армии не числились и военными инвалидами не именовались. В Морском министерстве сохранялся Павловский инвалидный дом на Каменном острове в Петербурге (создан в 1778) — находившиеся там 50 человек числились на действительной морской службе. Военное же министерство в 1823—1830 вообще не имело штатных домов инвалидов. Лишь в 1830 Николай Первый учредил Чесменскую Военную Богадельню на 16 офицеров и 400 нижних чинов. И Московскую Военную Богадельню (в 1850 переведена в Измайлово как Измайловская Военная Богадельня на 20 офицеров и 450 нижних чинов). Чесменская и Измайловская военные богадельни имели статус военных частей, были указаны в своде военных постановлений 1839 г и последующих (1859,1869). Находившиеся в этих богадельнях увечные военнослужащие числились в армии, именуясь военными инвалидами (и в 1874-1918 соответственно были единственными военными инвалидами по законам Российской Империи)

Военные служащие инвалидные роты и команды . 1796—1811

Указом Павла Первого в декабре 1796 при гарнизонных батальонах (взамен взятых из гарнизонных войск на пополнение полевых частей гренадерских рот — то есть лучших солдат гарнизона) образованы были инвалидные роты. Тогда же в Петропавловской крепости была учреждена особая инвалидная команда, для надзора за арестантами. Являлась одной из первых конвойных частей (эта команда, в 1818 развернутая в подвижную инвалидную роту, а позднее переименованная в Санкт-Петербургскую местную команду просуществовала при тамошней тюрьме до 1917). В апреле 1804 для охраны Александровской мануфактуры были учреждены четыре инвалидные роты. Являлись первой частью из частей по охране особо важных предприятий промышленности имевших в своем именовании прилагательное «инвалидный». В сентябре 1804 первые инвалидные части появились и в охране Императорских дворцов- были учреждены инвалидные роты при Гатчинских и Павловских Дворцах и парках. В 1809 была создана первая самостоятельная крепостная инвалидная рота (части укрепрайонов) — в малой крепости Нарва.

В 1810 в Шлиссельбургской тюрьме для надзора за арестантами сформирована инвалидная рота (расформирована в 1870 одновременно с временным упразднением тамошней политической тюрьмы).

Все эти роты предполагалось комплектовать преимущественно здоровыми женатыми ветеранами выслужившими 20 лет в полевой армии или гвардии. Части назначенные на охрану дворцов, политических тюрем и части заводов (преимущественно Петербурга) действительно были сформированы из этого контингента. В роты же при гарнизонных батальонах преимущественно попали списанные из полевой армии «порочные офицеры и нижние чины». Но все служившие в инвалидных ротах и командах именовались военными инвалидами(вплоть до упразднения или переименования частей) и получали «инвалидное» содержание(меньшее, чем полевое и гарнизонное).

В 1811 произошла общая реформа войск, в том числе подверглись реорганизации и внутренние инвалидные части, разделив их на три разряда: подвижных, служащих и неслужащих (про неслужащих выше).

Служащие инвалидные команды 1811—1864(1881)

В 1811 произошло сокращение внутренних войск Российской Империи. Большинство рот гарнизонных батальонов были отправлены на сформирование новых полевых полков. Оставшиеся от батальонов немногочисленные роты (преимущественно инвалидные сформированные в 1796) вместе со сформированными в 1768 штатными командами образовали внутренние гарнизонные батальоны (в областных и губернских центрах) и уездные команды (во всех уездных городах Европейской части Российской Империи) в составе этих батальонов. При этом уездные команды наименованы служащими инвалидными командами. Название «служащие» дано было этим командам для отличия от продолжавших еще существовать неслужащих инвалидных команд, тоже расположенных во многих уездных городах(Например в Шацке имелись одновременно Шацкая служащая инвалидная команда и Шацкая неслужащая инвалидная команда). Учитывая мобилизацию армии к войне 1812 года и нехватку состава, то комплектовались и вооружались уездные команды кем и чем придется по остаточному принципу. Тем не менее некоторые инвалидные команды приняли довольно активное участие в партизанской войне 1812 года. Такой же принцип комплектования был и позднее, вплоть до 1881. В обязанности уездных служащих инвалидных команд входили — караульная служба (у казенных казначейств, хлебных и соляных магазинах, пороховых погребах и т. п.), охрана острогов, препровождение арестантов, первоначальное обучение рекрутов, ликвидация крестьянских выступлений в уезде и пр. Кроме того в обязанность начальников уездных инвалидных команд вменялось производить довольствие (денежное и продовольственное) находившихся «в отпуску либо на излечении» на территории уезда офицеров и нижних чинов.

В 1816 во всех губернских и областных городах также созданы служащие инвалидные команды, также включенные в состав внутренних гарнизонных батальонов. С 1817 на почтовых трактах, в том числе и Владимирке, стали формировать этапные пешие и конные команды. В 1818 при некоторых соляных озерах созданы служащие соляные команды, включенные в состав внутренних гарнизонных батальонов. Чуть позднее были сформированы уездные инвалидные команды в Сибири, на Кавказе и Привислянском крае.

В 1823 по случаю упразднения неслужащих инвалидных команд приставка «служащие» у уездных, городских и соляных команд исчезла.

В 1854 Кольская уездная инвалидная команда участвовала в отражении английского нападения. К 1856 в Российской Империи имелось 564 уездных 296 этапных и 5 соляных инвалидных команд Корпуса Внутренней Стражи.

Теоретически, согласно действовавшим тогда законам (ПСЗРИ), инвалидные части служащих инвалидов должны были комплектовать либо ветераны (прослужившие не менее 15-ти лет) либо признанные негодными к полевой службе (нынешняя категория «ограниченно годных»). Но на практике довольно часто призванные по рекрутской повинности, все свои 25 лет так и служили в уездных инвалидных командах, как часто случался и перевод людей аморального поведения (но не имевших физических недостатков) из полевой армии в «гарнизу» (гарнизонные батальоны), а те, в свою очередь, часто сразу сплавляли этот контингент в подчиненные им инвалидные роты и команды. Т. о. уездные инвалидные команды на всем своем протяжении представляли «дно» Российской императорской армии рекрутского комплектования.

после Крымской войны происходит постепенное сокращение числа инвалидных команд.

В августе 1864 Корпус Внутренней Стражи был реорганизован, и все оставшиеся к тому времени инвалидные команды были переименованы в уездные или этапные команды. Соответственно и служившие в этих командах перестали именоваться военными инвалидами. Хотя принцип комплектования до введения всеобщей воинской обязанности остался прежний. В 1874 команды переименованы из уездных в местные, тогда же введена всеобщая воинская обязанность, и бывших «военных инвалидов» в этих команда постепенно сменили солдаты срочной службы — правда ненадолго — в 1881 большинство этих команд былро упразднено. Хотя некоторые этапные инвалидные команды постепенным преобразованием в конвойные части «дотянули» даже до 21-го века (часть конвойных войск СССР сформирована на основе конвойных команд Российской империи).

Подвижные инвалидные роты 1811-1864

Подвижными (подвижные инвалидные роты) названы были отдельные роты предназначены для охраны особо важных объектов(оружейных и горных заводов, казенных фабрик, и тюрем), в качестве гарнизонов некоторых малых крепостей(Например Нарва, Свартхольм), при военных поселениях и госпитальную прислугу (включая полевые госпитали при армиях). Роты начали формироваться в 1804. Собственных названий не имели а именовались "Подвижная рота №..." . Часто меняли номер. Максимального количества достигли в 1834 - имелось 16 гвардейских и 117 армейских подвижных инвалидных рот. Позже начинается сокращение их числа, в 1864 подверглись реорганизации с исчезновением из названия оставшихся частей прилагательного "инвалидный". Соответственно и служившие в этих командах перестали именоваться военными инвалидами. Гвардейские подвижные инвалидные роты несли охрану Императорских дворцов и парков, а также состояли при казармах гвардейских полков( КЭЧ ). организационно вместе с Лейб-Гвардии Гарнизонным Батальоном составляли Гвардейскую инвалидную бригаду. Комплектовались исключительно из служивших в гвардии: ветеранами(несшие охрану дворцов и парков роты) и неспособными к полевой службе(роты при казармах). Роты при казармах, как «инвалидные» команды просуществовали до начала 80-х годов при каждой гвардейской части.

Номерные подвижные инвалидные роты несшие охрану особо важных объектов(оружейных и горных заводов, казенных фабрик, и тюрем), и в качестве гарнизонов некоторых малых крепостей комплектовались армейскими ветеранами либо рекрутами, роты при госпиталях - неспособными к полевой службе. Лица, служившие в них именовались военными инвалидами(по 1864), хотя часто начинали рекрутами службу в этих самих инвалидных ротах. Значительная часть инвалидных рот при госпиталях в 1864 преобразованная в госпитальные команды просуществовала как воинские формирования до 1918.

Инвалидные роты при полевых войсках

при императоре Николае Павловиче в некоторых частях полевых войск (пехоте, кавалерии, артиллерии и инженеров), преимущественно действовавших на Кавказе, для охраны и обслуживания казарм, кухонь и обозов из ветеранов и неспособных к полевой службе (категории ограниченно годных) были сформированы инвалидные роты, полуроты, третьроты либо четвертьроты. Служащие в них так же именовались военными инвалидами. При Александре II преобразованы в нестроевые роты (или команды) тех же частей.

В произведениях

В николаевской России солдаты-инвалиды дежурили на городских заставах. В. А. Гиляровский писал: «Вереницы ожидающих своей очереди стояли у заставы, дожидаясь, когда поднимется шлагбаум. Наконец, тому или другому проезжающему по чинам и званиям, давался пропуск и с крыльца кордегардии унтер командовал инвалиду у шлагбаума: — Подвысь!.. Инвалид гремел цепью шлагбаума. Пестрое бревно «подвешивалось», и снова за пропущенным опускалось до нового: — «Подвысь!» Но вот заливается по Питерской дороге курьерский колокольчик и всё приходит в движение. Освобождают правую часть дороги, и бешено несется курьерская или фельдъегерская тройка. Инвалид не ждёт команды — «Подвысь», а, подняв бревно, вытягивается во фрунт. Он знает, что это или фельдъегерь, или курьер, или государственного преступника везут... Все остальные обязаны были подвязывать колокольчик, не доезжая до Москвы».

Инвалид у шлагбаума упоминается в стихотворении А.С. Пушкина «Дорожные жалобы»:

Иль чума меня подцепит,

Иль мороз окостенит,

Иль мне в лоб шлагбаум влепит

Непроворный инвалид...

В 1862 г. инвалиды были переименованы в «неспособные», а в 1864 г. с упразднением Корпуса внутренней стражи были упразднены и инвалидные команды.

См. также

• Рота Дворцовых Гренадер
• Корпус Внутренней Стражи

Литература

• Висковатов А. В. Историческое описание одежды и вооружения российских войск с рисунками.
• Леер. Энциклопедия военных и морских наук
• ПСЗРИ
• Свод военных постановлений 1839,1859,1859

Отрывок, характеризующий Военные инвалиды

Генерал Компан двинется чрез лес, чтобы овладеть первым укреплением.
По вступлении таким образом в бой будут даны приказания соответственно действиям неприятеля.
Канонада на левом фланге начнется, как только будет услышана канонада правого крыла. Стрелки дивизии Морана и дивизии вице короля откроют сильный огонь, увидя начало атаки правого крыла.
Вице король овладеет деревней [Бородиным] и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Морана и Жерара, которые, под его предводительством, направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками армии.
Все это должно быть исполнено в порядке (le tout se fera avec ordre et methode), сохраняя по возможности войска в резерве.
В императорском лагере, близ Можайска, 6 го сентября, 1812 года».
Диспозиция эта, весьма неясно и спутанно написанная, – ежели позволить себе без религиозного ужаса к гениальности Наполеона относиться к распоряжениям его, – заключала в себе четыре пункта – четыре распоряжения. Ни одно из этих распоряжений не могло быть и не было исполнено.
В диспозиции сказано, первое: чтобы устроенные на выбранном Наполеоном месте батареи с имеющими выравняться с ними орудиями Пернетти и Фуше, всего сто два орудия, открыли огонь и засыпали русские флеши и редут снарядами. Это не могло быть сделано, так как с назначенных Наполеоном мест снаряды не долетали до русских работ, и эти сто два орудия стреляли по пустому до тех пор, пока ближайший начальник, противно приказанию Наполеона, не выдвинул их вперед.
Второе распоряжение состояло в том, чтобы Понятовский, направясь на деревню в лес, обошел левое крыло русских. Это не могло быть и не было сделано потому, что Понятовский, направясь на деревню в лес, встретил там загораживающего ему дорогу Тучкова и не мог обойти и не обошел русской позиции.
Третье распоряжение: Генерал Компан двинется в лес, чтоб овладеть первым укреплением. Дивизия Компана не овладела первым укреплением, а была отбита, потому что, выходя из леса, она должна была строиться под картечным огнем, чего не знал Наполеон.
Четвертое: Вице король овладеет деревнею (Бородиным) и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Марана и Фриана (о которых не сказано: куда и когда они будут двигаться), которые под его предводительством направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками.
Сколько можно понять – если не из бестолкового периода этого, то из тех попыток, которые деланы были вице королем исполнить данные ему приказания, – он должен был двинуться через Бородино слева на редут, дивизии же Морана и Фриана должны были двинуться одновременно с фронта.
Все это, так же как и другие пункты диспозиции, не было и не могло быть исполнено. Пройдя Бородино, вице король был отбит на Колоче и не мог пройти дальше; дивизии же Морана и Фриана не взяли редута, а были отбиты, и редут уже в конце сражения был захвачен кавалерией (вероятно, непредвиденное дело для Наполеона и неслыханное). Итак, ни одно из распоряжений диспозиции не было и не могло быть исполнено. Но в диспозиции сказано, что по вступлении таким образом в бой будут даны приказания, соответственные действиям неприятеля, и потому могло бы казаться, что во время сражения будут сделаны Наполеоном все нужные распоряжения; но этого не было и не могло быть потому, что во все время сражения Наполеон находился так далеко от него, что (как это и оказалось впоследствии) ход сражения ему не мог быть известен и ни одно распоряжение его во время сражения не могло быть исполнено.


Многие историки говорят, что Бородинское сражение не выиграно французами потому, что у Наполеона был насморк, что ежели бы у него не было насморка, то распоряжения его до и во время сражения были бы еще гениальнее, и Россия бы погибла, et la face du monde eut ete changee. [и облик мира изменился бы.] Для историков, признающих то, что Россия образовалась по воле одного человека – Петра Великого, и Франция из республики сложилась в империю, и французские войска пошли в Россию по воле одного человека – Наполеона, такое рассуждение, что Россия осталась могущественна потому, что у Наполеона был большой насморк 26 го числа, такое рассуждение для таких историков неизбежно последовательно.
Ежели от воли Наполеона зависело дать или не дать Бородинское сражение и от его воли зависело сделать такое или другое распоряжение, то очевидно, что насморк, имевший влияние на проявление его воли, мог быть причиной спасения России и что поэтому тот камердинер, который забыл подать Наполеону 24 го числа непромокаемые сапоги, был спасителем России. На этом пути мысли вывод этот несомненен, – так же несомненен, как тот вывод, который, шутя (сам не зная над чем), делал Вольтер, говоря, что Варфоломеевская ночь произошла от расстройства желудка Карла IX. Но для людей, не допускающих того, чтобы Россия образовалась по воле одного человека – Петра I, и чтобы Французская империя сложилась и война с Россией началась по воле одного человека – Наполеона, рассуждение это не только представляется неверным, неразумным, но и противным всему существу человеческому. На вопрос о том, что составляет причину исторических событий, представляется другой ответ, заключающийся в том, что ход мировых событий предопределен свыше, зависит от совпадения всех произволов людей, участвующих в этих событиях, и что влияние Наполеонов на ход этих событий есть только внешнее и фиктивное.
Как ни странно кажется с первого взгляда предположение, что Варфоломеевская ночь, приказанье на которую отдано Карлом IX, произошла не по его воле, а что ему только казалось, что он велел это сделать, и что Бородинское побоище восьмидесяти тысяч человек произошло не по воле Наполеона (несмотря на то, что он отдавал приказания о начале и ходе сражения), а что ему казалось только, что он это велел, – как ни странно кажется это предположение, но человеческое достоинство, говорящее мне, что всякий из нас ежели не больше, то никак не меньше человек, чем великий Наполеон, велит допустить это решение вопроса, и исторические исследования обильно подтверждают это предположение.
В Бородинском сражении Наполеон ни в кого не стрелял и никого не убил. Все это делали солдаты. Стало быть, не он убивал людей.
Солдаты французской армии шли убивать русских солдат в Бородинском сражении не вследствие приказания Наполеона, но по собственному желанию. Вся армия: французы, итальянцы, немцы, поляки – голодные, оборванные и измученные походом, – в виду армии, загораживавшей от них Москву, чувствовали, что le vin est tire et qu'il faut le boire. [вино откупорено и надо выпить его.] Ежели бы Наполеон запретил им теперь драться с русскими, они бы его убили и пошли бы драться с русскими, потому что это было им необходимо.
Когда они слушали приказ Наполеона, представлявшего им за их увечья и смерть в утешение слова потомства о том, что и они были в битве под Москвою, они кричали «Vive l'Empereur!» точно так же, как они кричали «Vive l'Empereur!» при виде изображения мальчика, протыкающего земной шар палочкой от бильбоке; точно так же, как бы они кричали «Vive l'Empereur!» при всякой бессмыслице, которую бы им сказали. Им ничего больше не оставалось делать, как кричать «Vive l'Empereur!» и идти драться, чтобы найти пищу и отдых победителей в Москве. Стало быть, не вследствие приказания Наполеона они убивали себе подобных.
И не Наполеон распоряжался ходом сраженья, потому что из диспозиции его ничего не было исполнено и во время сражения он не знал про то, что происходило впереди его. Стало быть, и то, каким образом эти люди убивали друг друга, происходило не по воле Наполеона, а шло независимо от него, по воле сотен тысяч людей, участвовавших в общем деле. Наполеону казалось только, что все дело происходило по воле его. И потому вопрос о том, был ли или не был у Наполеона насморк, не имеет для истории большего интереса, чем вопрос о насморке последнего фурштатского солдата.
Тем более 26 го августа насморк Наполеона не имел значения, что показания писателей о том, будто вследствие насморка Наполеона его диспозиция и распоряжения во время сражения были не так хороши, как прежние, – совершенно несправедливы.
Выписанная здесь диспозиция нисколько не была хуже, а даже лучше всех прежних диспозиций, по которым выигрывались сражения. Мнимые распоряжения во время сражения были тоже не хуже прежних, а точно такие же, как и всегда. Но диспозиция и распоряжения эти кажутся только хуже прежних потому, что Бородинское сражение было первое, которого не выиграл Наполеон. Все самые прекрасные и глубокомысленные диспозиции и распоряжения кажутся очень дурными, и каждый ученый военный с значительным видом критикует их, когда сражение по ним не выиграно, и самью плохие диспозиции и распоряжения кажутся очень хорошими, и серьезные люди в целых томах доказывают достоинства плохих распоряжений, когда по ним выиграно сражение.
Диспозиция, составленная Вейротером в Аустерлицком сражении, была образец совершенства в сочинениях этого рода, но ее все таки осудили, осудили за ее совершенство, за слишком большую подробность.
Наполеон в Бородинском сражении исполнял свое дело представителя власти так же хорошо, и еще лучше, чем в других сражениях. Он не сделал ничего вредного для хода сражения; он склонялся на мнения более благоразумные; он не путал, не противоречил сам себе, не испугался и не убежал с поля сражения, а с своим большим тактом и опытом войны спокойно и достойно исполнял свою роль кажущегося начальствованья.


Вернувшись после второй озабоченной поездки по линии, Наполеон сказал:
– Шахматы поставлены, игра начнется завтра.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l'imperatrice [в придворном штате императрицы], удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».
Окончив свой второй стакан пунша, Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему назавтра.
Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.


Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.