Всероссийский реестр видов спорта
Поделись знанием:
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Всероссийский реестр видов спорта (ВРВС) создан Федеральным агентством по физической культуре и спорту РФ (Росспорт) с целью совершенствования статистической отчетности в области физической культуры и спорта, а также систематизации видов спорта и спортивных дисциплин, культивируемых на территории Российской Федерации.44
По виду спорта, включенному в ВРВС, учреждения среднего и высшего профессионального образования в установленном порядке получают право готовить специалистов; спортивные школы в установленном порядке открывают отделения; в Единую всероссийскую спортивную классификацию в установленном порядке вводятся классификационные нормы, требования и условия выполнения спортивных разрядов и спортивных званий.
Содержание
Состав
Реестр состоит из четырех разделов:
- первый раздел — признанные виды спорта (за исключением военно-прикладных, служебно-прикладных, национальных видов спорта, а также видов спорта, развиваемых на общероссийском уровне);
- второй раздел — виды спорта, развиваемые на общероссийском уровне;
- третий раздел — национальные виды спорта;
- четвертый раздел — военно-прикладные и служебно-прикладные виды спорта[1].
Реестровая запись содержит следующие сведения:
- порядковый номер записи;
- наименование вида спорта;
- номер — код вида спорта;
- наименование спортивной дисциплины (за исключением видов спорта, включенных в первый раздел Реестра);
- номер — код спортивной дисциплины (за исключением видов спорта, включенных в первый раздел Реестра)[1].
Номер-код вида спорта (спортивной дисциплины), включаемых в ВРВС
Номер-код состоит из 11 знаков: цифр и букв.
Первая по третью цифры номера-кода — индивидуальный номер вида спорта (спортивной дисциплины).
Четвертая, пятая и шестая цифры в номере-коде вида спорта с учетом всех спортивных дисциплин обозначаются как 000. Четвертая, пятая и шестая цифры в номере-коде спортивной дисциплины являются её индивидуальным номером внутри вида спорта.
Седьмая цифра номера-кода определяет сезонность занятий видом спорта (спортивной дисциплиной), определяет игровой / неигровой характер вида спорта (спортивной дисциплины)
- 5.1. В номере-коде вида спорта:
- 5.1.1. 1 — летний неигровой вид спорта.
- 5.1.2. 2 — летний игровой вид спорта.
- 5.1.3. 3 — зимний неигровой вид спорта.
- 5.1.4. 4 — зимний игровой вид спорта.
- 5.1.5. 5 — внесезонный, неигровой вид спорта.
- 5.1.6. 6 — внесезонный, игровой вид спорта.
- 5.1.7. 7 — внесезонный вид спорта, содержащий как игровые, так и неигровые спортивные дисциплины.
- 5.1.8. 8 — летний вид спорта, содержащий как игровые, так и неигровые спортивные дисциплины.
- 5.1.9. 9 — зимний вид спорта, содержащий как игровые, так и неигровые спортивные дисциплины.
- 5.2. В номере-коде спортивной дисциплины:
- 5.2.1. 1 — летняя неигровая спортивная дисциплина.
- 5.2.2. 2 — летняя игровая спортивная дисциплина.
- 5.2.3. 3 — зимняя неигровая спортивная дисциплина.
- 5.2.4. 4 — зимняя игровая спортивная дисциплина.
- 6. Восьмая цифра номера-кода указывает на распространение вида спорта, спортивной дисциплины:
- 6.1. В номере-коде вида спорта:
- 6.1.1. 1 — военно-прикладной или служебно-прикладной вид спорта, развивается в рамках деятельности одного или нескольких федеральных органов исполнительной власти.
- 6.1.2. 2 — вид спорта развивается в пределах одного из субъектов Российской Федерации — национальный вид спорта.
- 6.1.3. 3 — вид спорта развивается спортивными федерациями, получил развитие только в Российской Федерации.
- 6.1.4. 4 — вид спорта развивается международной спортивной федерацией.
- 6.1.5. 5 — вид спорта развивается международной спортивной федерацией, получил признание Международного олимпийского комитета (далее — МОК).
- 6.1.6. 6 — вид спорта развивается международной спортивной федерацией, получил признание МОК и включен в программу Олимпийских игр.
- 6.1.7. 7 — вид спорта инвалидов и лиц с ограниченными возможностями здоровья, развивается международной спортивной федерацией.
- 6.2. В номере-коде спортивной дисциплины:
- 6.2.1. 1 — спортивная дисциплина военно-прикладного или служебно-прикладного вида спорта.
- 6.2.2. 2 — спортивная дисциплина национального вида спорта;
- 6.2.3. 6 — спортивная дисциплина вида спорта, указанного в подпункте 6.1.6. и включенная в программу Олимпийских игр.
- 6.2.4. 7 — спортивная дисциплина вида спорта инвалидов и лиц с ограниченными возможностями здоровья.
- 6.2.5. 8 — спортивная дисциплина видов спорта, указанных в подпунктах 6.1.3. — 6.1.5., а также вида спорта, указанного в подпункте 6.1.6. и не включенная в программу Олимпийских игр.
- 7. Девятая цифра указывает на руководство развитием вида спорта федеральными органами исполнительной власти, в которых предусмотрены военная служба и иные специальные виды службы:
- 7.1. 1 — руководство развитием вида спорта федеральными органами исполнительно власти не осуществляется.
- 7.2. Руководство развитием вида спорта осуществляется соответствующими федеральными органами исполнительной власти, вид спорта включен в Перечень военно-прикладных и служебно-прикладных видов спорта и федеральных органов исполнительной власти, осуществляющих руководство развитием этих видов спорта, утверждённый постановлением Правительства Российской Федерации от 20 августа 2009 г. № 695 «Об утверждении перечня военно-прикладных и служебно-прикладных видов спорта и федеральных органов исполнительной власти, осуществляющих руководство развитием этих видов спорта»:
- 7.2.1. 2 -Минобороны России.
- 7.2.2. 3 — МЧС России.
- 7.2.3. 4 — ФСКН России.
- 7.2.4. 5 — ГФС России.
- 7.2.5. 6 — Федеральная таможенная служба.
- 7.2.6. 9 — ФСО России.
- 7.2.7. Л — МЧС России, ФСО России.
- 7.2.8. М — ФСКН России, МВД России.
- 7.2.9. Н — ФСО России, МВД России, ГУСП.
- 7.2.10. Р — ФСО России, Федеральная таможенная служба, ГУСП.
- 7.2.11. С — ФСБ России, ФСО России, МВД России, ГУСП.
- 7.2.12. Ф — Минюст России, ФССП России, ФСИН России, ФСО России.
- 7.2.13. Э — ФСКН России, ФССП России, ФСИН России, ФСО России, ГУСП, Минюст России, МВД России.
- 7.2.14. Ю — ФСБ России, ФСКН России, ФССП России, ФСО России, Федеральная таможенная служба, МВД России, СВР России, ГУСП, ФМС России.
- 7.2.15. Я — ФСБ России, ФСКН России, Минюст России, ФССП России, ФСИН России, ФСО России, ГФС России, Федеральная таможенная служба, МВД России, СВР России, ГУСП.
- 8. Десятая цифра номера-кода вида спорта, спортивной дисциплины — специальная отметка:
- 8.1. 1 — не имеется ограничений.
- 8.2. 2 — имеются ограничения, установленные федеральным органом исполнительной власти в области физической культуры и спорта.
- 8.3. 3 -национальный вид спорта Республики Саха (Якутии).
- 8.4. 4 -национальный вид спорта Республики Татарстан (Татарстана).
- 8.5. 5 -национальный вид спорта Чувашской Республики — Чувашии.
- 9. Одиннадцатый знак отмечает пол и возрастную категорию занимающихся видом спорта, спортивной дисциплиной:
- 9.1. А — мужчины, юноши (юниоры).
- 9.2. Б — женщины, девушки (юниорки).
- 9.3. Г — мужчины, юноши (юниоры), женщины.
- 9.4. Д — девушки (юниорки).
- 9.5. Е — мужчины, девушки (юниорки).
- 9.6. Ж — женщины.
- 9.7. К — мужчины, женщины, девушки (юниорки).
- 9.8. Л — мужчины, женщины.
- 9.9. М — мужчины.
- 9.10. Н — юноши (юниоры), девушки (юниорки).
- 9.11. С — юноши (юниоры), девушки (юниорки), женщины.
- 9.12. Ф — мужчины, юноши (юниоры), девушки (юниорки).
- 9.13. Э — юноши (юниоры), женщины.
- 9.14. Ю — юноши (юниоры).
- 9.15. Я — все категории[2].
Порядок признания видов спорта, спортивных дисциплин и включения их в ВРВС
Вид спорта (спортивная дисциплина) должен соответствовать целям физической культуры и спорта (включая спорт высших достижений), в частности способствовать физическому и интеллектуальному развитию способностей человека, совершенствованию его двигательной активности и формированию здорового образа жизни.
Основанием для признания видом спорта (спортивной дисциплиной), является:
- наличие отличительных признаков видов спорта. К ним относятся: правила видов спорта (основные принципы), среда занятий, используемый спортивный инвентарь (без учета защитных средств) и оборудование, регулярное проведение спортивных соревнований.
- Наименование вновь заявляемого вида спорта должно отличаться от наименований видов спорта, признанных в Российской Федерации, и должно соответствовать содержанию правил вида спорта.
- Содержание правил заявляемого вида спорта (основные принципы), среда занятий, используемый спортивный инвентарь (без учета защитных средств) и оборудование должны иметь существенные отличия от содержания правил (основных принципов), среды занятий, используемого спортивного инвентаря и оборудования видов спорта уже признанных в установленном порядке в Российской Федерации[1].
Признание вида спорта или спортивной дисциплины осуществляется Министерством Спорта на основании заявления:
- а) общественной организации, созданной на основе членства, уставной целью которой является развитие заявляемого вида спорта (за исключением военно-прикладных, служебно-прикладных и национальных видов спорта);
- б) органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации в области физической культуры и спорта – для национальных видов спорта;
- в) федерального органа исполнительной власти – для военно-прикладных и служебно-прикладных видов спорта[1].
Необходимые документы для подачи заявления о признании вида спорта
- а) копии учредительных документов общественной организации, заверенные в порядке, установленном законодательством Российской Федерации (за исключением военно-прикладных, служебно-прикладных и национальных видов спорта);
- б) выписка из Единого государственного реестра юридических лиц, выданная не позднее, чем за один месяц до даты подачи документов на признание вида спорта (за исключением военно-прикладных, служебно-прикладных и национальных видов спорта);
- в) проект правил заявляемого вида спорта;
- г) справка о развитии заявляемого вида спорта в Российской Федерации и мире, содержащая краткое описание, время и место возникновения, наличие международных спортивных федераций, количество проведенных в Российской Федерации соревнований, количество лиц, участвующих в общественных отношениях в сфере спорта, перспективы развития заявляемого вида спорта в Российской Федерации, отличия от других видов спорта, включенных в Реестр, которые наиболее близки по состязательному процессу, правилам вида спорта (основным принципам), среде занятий и используемому спортивному инвентарю (без учета защитных средств) и оборудованию;
- д) подтверждение органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации в области физической культуры и спорта развития вида спорта на территории соответствующего субъекта Российской Федерации (за исключением военно-прикладных, служебно-прикладных и национальных видов спорта);
- е) копии протоколов соревнований, по заявляемому виду спорта, проведенных в течение года до момента подачи заявления о признании вида спорта;
- ж) описание методики обучения заявляемому виду спорта;
- з) копия решения федерального органа исполнительной власти о включении вида спорта в систему подготовки военнослужащих и лиц, проходящих специальную службу (для военно-прикладных и служебно-прикладных видов спорта);
- и) копия решения органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации в области физической культуры и спорта о развитии заявляемого вида спорта в данном субъекте Российской Федерации как национального (для национальных видов спорта);
- к) видеоматериалы хода соревнований, отражающие состязательный процесс.
Необходимые документы для подачи заявления о признании вида спортивной дисциплины
К заявлению общероссийской спортивной федерации, общероссийской общественной организации о признании спортивной дисциплины, прилагаются следующие документы:
- а) учредительные документы, заверенные в установленном порядке (для общероссийской общественной организации);
- б) выписка из Единого государственного реестра юридических лиц, выданная не позднее, чем за один месяц до даты подачи документов на признание спортивной дисциплины;
- в) справка с обоснованием признания спортивной дисциплины, содержащая информацию о развитии заявляемой спортивной дисциплины в Российской Федерации и мире, краткое описание, время и место возникновения, количество занимающихся в Российской Федерации, количество проведенных в Российской Федерации соревнований, отличия от других спортивных дисциплин вида спорта, перспективы развития заявляемой спортивной дисциплины в Российской Федерации;
- г) копии протоколов всероссийских соревнований, а для спортивной дисциплины, развитие которой осуществляется соответствующей международной спортивной федерацией, и международных соревнований в заявляемой спортивной дисциплине (чемпионатов, первенств, розыгрышей кубков мира и/или Европы), проведенных в течение года до момента подачи заявления о признании спортивной дисциплины;
- д) копии положений (регламентов) международных соревнований (чемпионатов, первенств, розыгрышей кубков мира и/или Европы) в заявляемой спортивной дисциплине с переводом на русский язык (для спортивных дисциплин, развитие которых осуществляется соответствующими международными спортивными федерациями). К заявлению органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации в области физической культуры и спорта о признании спортивной дисциплины национального вида спорта прилагаются:
- е) справка о развитии спортивной дисциплины в субъекте Российской Федерации, содержащая краткое описание спортивной дисциплины, время и история возникновения, распространение, количество занимающихся спортивной дисциплиной в субъекте Российской Федерации, количество проведенных соревнований в субъекте Российской Федерации, перспективы развития;
- ж) копии протоколов региональных соревнований по заявляемой спортивной дисциплине, проведенных в течение года, предшествующего моменту подачи заявления о признании спортивной дисциплины.
Исключение из Всероссийского реестра
В июле 2006 г. киберспорт был исключен из Всероссийского реестра видов спорта[3] вследствие того, что он не соответствовал критериям, необходимым для включения в этот реестр: развитие в более чем половине субъектов Российской Федерации и наличие зарегистрированного в установленном порядке общероссийского физкультурно-спортивного объединения[4].
21 июля 2009 года из Реестра был исключен спортивный покер [5], что вызвало множество разногласий. Объективно покеру присущи все необходимые атрибуты спортивной игры, где победа зависит от искусства играющих, а не от воли случая. Единственным элементом случайности в покере является раздача карт из колоды, но на длинной дистанции (100—200 раздач) эта случайность нивелируется, шансы всех игроков уравниваются и победу в соревновании приносит только стабильная правильная игра, основанная исключительно на знаниях и умениях игроков. Специалисты и игроки оценивают это решение как чисто политическое.
28 января 2010 года Минспорттуризм издал приказ об исключении футзала из Всероссийского реестра и отзыве у федерации футзала России государственной аккредитации[6].
Напишите отзыв о статье "Всероссийский реестр видов спорта"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 [minstm.gov.ru/documents/92.shtml/xPages/item.1781.html Приказы Минспорттуризма России]
- ↑ [sport.minstm.gov.ru/13/463/592.shtml Министерство спорта, туризма и молодежной политики РФ | Формирование номеров-кодов видов спорта и спортивных дисциплин, включаемых во Всероссийский реестр видов спорта]
- ↑ [www.proplay.ru/news/2030/ ProPlay / Новости / Киберспорт более не имеет официального статуса]
- ↑ См. Приказ Федерального агентства по физической культуре и спорту от 4 июля 2006 г № 414 «О компьютерном спорте»; Положение «О Всероссийском реестре видов спорта (ВРВС)» (утв. Приказом Федерального агентства по физической культуре, спорту и туризму от 28 сентября 2004 г № 273).
- ↑ [www.rg.ru/2009/07/24/prikaz-dok.html Минспорттуризма России от 20 июля 2009 г. N 517 Об отмене и признании утратившими силу некоторых актов Федерального агентства по физической культуре и спорту]
- ↑ [sport.minstm.gov.ru/13/463/682.shtml Приказ об отмене некоторых актов Государственного комитета РФ по физической культуре и туризму и признании утратившими силу некоторых актов Федерального агентства по физической культуре и спорту от 28 января 2010 г. № 21]
См. также
Ссылки
- [www.minsport.gov.ru/sport/high-sport/priznanie-vidov-spor/ Сайт Минспорта: признание видов спорта, Всероссийский реестр видов спорта]
- [www.minsport.gov.ru/sport/physical-culture/BPBC_3.xls Сайт Минспорта: действующий Всероссийский реестр видов спорта]
Отрывок, характеризующий Всероссийский реестр видов спорта
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
