Гзень
| Гзень | |
 Вид на Набережную реки Гзень. На заднем плане — Зверин-Покровский монастырь | |
| Характеристика | |
|---|---|
| Длина |
3 км |
| [tools.wmflabs.org/osm4wiki/cgi-bin/wiki/wiki-osm.pl?project=ru&article=Гзень Водоток] | |
| Устье | |
| — Координаты |
58°32′25″ с. ш. 31°16′53″ в. д. / 58.540243° с. ш. 31.281302° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=58.540243&mlon=31.281302&zoom=12 (O)] (Я)Координаты: 58°32′25″ с. ш. 31°16′53″ в. д. / 58.540243° с. ш. 31.281302° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=58.540243&mlon=31.281302&zoom=12 (O)] (Я) |
| Расположение | |
| Страна | |
| Регион | |
| Район | |
|
| |
Гзень — небольшая речка в Великом Новгороде. Длина около 3 км.
Содержание
История
Гзень (др.-рус. Къземль) — один из древнейших новгородских топонимов. Речка, являясь левым притоком Волхова, брала своё начало в районе современной Прусской улицы. На участке до Духова монастыря входила в систему укреплений Окольного города (земляной вал). В месте пересечения вала с современной Санкт-Петербургской улицей Гзень отходила севернее. Таким образом река и ров, шедший от неё дальше вдоль Окольного города, образовывали небольшой остров, на котором с XII века стояли четыре пригородных монастыря — Духов, Зверин, Николо-Бельский и Лазаревский.
Болотистое русло Гзени служило отличным оборонительным рубежом, прикрывавшим Новгород с севера и запада. В северной части реки произрастал Зверинец — заповедный лес, предназначенный для княжеской охоты. И Гзень и Зверинец упоминаются в Новгородской летописи под 6577 годом (1069) в связи с победой новгородцев над войском полоцкого князя Всеслава.
Въ то же лѣто, осень, мѣсяця октября въ 23 въ чяс 6 дни, опять приде Все … къ Новугороду; … новгородци же поставиша пълъкъ противу ихъ, у Звѣринця на Къземли; и пособи богъ Глѣбу князю съ новгородци. О, велика бяше сѣця Вожяномъ, и паде ихъ бещисльное число; а самого князя отпустишя бога дѣля[1].
Кроме того, сама Гзень в летописных источниках упоминается ещё неоднократно.
В январе 1780 года в Новгороде открылась Адмиралтейская парусная фабрика. Она была переведена из Москвы после случившейся там эпидемии чумы. Фабричные механизмы приводились в действие от водяных мельниц, стоявших на Гзени. Для усиления потока, приводившего машины в движение, Гзень была соединена с Морозовским ручьём, который протекал некогда за современным ж/д вокзалом Великого Новгорода. На фабрике было занято более 200 рабочих. Паруса поставлялись на Балтийский флот России.
Современность
С появлением паровой тяги надобность в производстве парусов отпала. Фабрика была закрыта. В советское время в её корпусах разместился областной военкомат. Морозовский ручей был засыпан при строительстве в 1960-х годах Дома культуры профсоюзов. Русло Гзени активно использовалось для сброса в него канализации. Позже название речки стало для местных жителей нарицательным, указывавшим на характерный запах и нечистоты.
В 1960-х годах, при устройстве сквера перед к/т «Россия», было засыпано верховье Гзени, и далее, несмотря на протесты археологов, с 1972 года началась планомерная «упаковка» оставшейся реки в подземную трубу. Работы продолжались до конца 1980-х годов.
В современном Новгороде, кроме участка суши, назвающегося «Набережная реки Гзень», ничего не напоминает о существовании на этом месте реки. Сброс вод Гзени в Волхов происходит в промышленной зоне и по-прежнему сопровождается характерным канализационным запахом.
Напишите отзыв о статье "Гзень"
Примечания
- ↑ [litopys.org.ua/novglet/novg16.htm#l6577 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. — М.-Л., 1950. — С. 180-196.]
Ссылки
- [www.n53.ru/book1975/streets/gze.htm Набережная реки Гзень]
- [www.novgorod1150.ru/chronos/sedmicy25 Великий Новгород. 1150]
- [novved.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=8296&Itemid=49 Река-невидимка]
Отрывок, характеризующий Гзень
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
