Грановеттер, Марк
| Грановеттер, Марк | |
| Mark Granovetter | |
| Научная сфера: | |
|---|---|
| Место работы: | |
| Известен как: |
основоположник сетевого подхода в экономической социологии |
Марк Грановéттер (англ. Mark Granovetter) — американский социолог (Стэнфордский университет). Он является наиболее известным представителем сетевого подхода в экономической социологии, в частности разработал модель распространения информации в социальных сетях.
Содержание
Общие сведения
Родился в 1943 г. Получил степени бакалавра искусств в Принстонском университете (1965) и доктора философии в Гарвардском университете (1970). В Гарварде работал под руководством Гаррисона Уайта. В настоящее время — профессор в Школе гуманитарных и естественных наук в Стэнфордском университете, заведующий кафедрой социологии.
Основные идеи
Сила слабых связей
Статья Грановеттера «Сила слабых связей» является наиболее известной его работой. Согласно Грановеттеру, слабые связи, являясь наиболее значимым источником информации, способствуют продвижению субъекта (работника по карьерной лестнице, компании на рынке), тем самым, становясь мощным механизмом социальной мобильности. В отличие от слабых, сильные и тесные межличностные связи являются каналом информации, менее всего отличающейся от той, которой располагает сам субъект. Такая информация начинает дублироваться, что снижает её полезность. Так, на примере поиска работы Грановеттер показывает, что слабые связи (через знакомых, бывших сотрудников) позволяют быстрее продвигаться по карьерной лестнице. Также, Грановеттер указывает на высокое значение слабых связей для развития человеческого капитала.
Новая экономическая социология: Укорененность (embeddedness)
После публикации в 1985 году статьи «Экономическое действие и социальная структура: проблема укорененности» Грановеттер становится наиболее видным американским экономсоциологом, положив начало новой экономической социологии. Марк Грановеттер берет на вооружение методологический подход экономической антропологии Карла Поланьи, его понятие «embeddedness», характеризующее укорененность, вложенность экономики в социальную структуру. Развивая этот подход, Грановеттер предлагает концепцию, согласно которой экономические отношения между отдельными лицами или фирмами вложены в реальные социальные сети и не существует в абстрактной идеализированной модели рынка. Окончательное формирование новой экономической социологии связано с выпуском в 1992 г. сборник «Социология экономической жизни», авторами которого были М. Грановеттер и Р.Сведберг. Во введении к этому сборнику авторы говорят о том, что любое экономическое действие социально определенно и его нельзя объяснить без изучения индивидуальных мотивов каждого отдельно взятого индивида. Оно вложено в сети личных отношений. Под сетями авторы подразумевают постоянные контакты или подобные социальные связи среди индивидов и групп.
Избранная библиография
- Getting A Job: A Study of Contacts and Careers. — Harvard University, 1974. — ISBN 978-0-674-35416-6.
- Social Structure and Network Analysis. — Sage, 1982. — ISBN 978-0-8039-1888-7.
- Networks and Organizations: Structure, Form, and Action. — Harvard Business School, 1992. — ISBN 978-0-87584-324-7.
См. также
Напишите отзыв о статье "Грановеттер, Марк"
Примечания
Ссылки
- sociology.stanford.edu/people/mark-granovetter
- sociology.stanford.edu/sites/default/files/publications/the_strength_of_weak_ties_and_exch_w-gans.pdf
- scholar.google.com/citations?user=OlKVqZ8AAAAJ
Отрывок, характеризующий Грановеттер, Марк
Графине понравилось это усердие Наташи; она в душе своей, после безуспешного медицинского лечения, надеялась, что молитва поможет ей больше лекарств, и хотя со страхом и скрывая от доктора, но согласилась на желание Наташи и поручила ее Беловой. Аграфена Ивановна в три часа ночи приходила будить Наташу и большей частью находила ее уже не спящею. Наташа боялась проспать время заутрени. Поспешно умываясь и с смирением одеваясь в самое дурное свое платье и старенькую мантилью, содрогаясь от свежести, Наташа выходила на пустынные улицы, прозрачно освещенные утренней зарей. По совету Аграфены Ивановны, Наташа говела не в своем приходе, а в церкви, в которой, по словам набожной Беловой, был священник весьма строгий и высокой жизни. В церкви всегда было мало народа; Наташа с Беловой становились на привычное место перед иконой божией матери, вделанной в зад левого клироса, и новое для Наташи чувство смирения перед великим, непостижимым, охватывало ее, когда она в этот непривычный час утра, глядя на черный лик божией матери, освещенный и свечами, горевшими перед ним, и светом утра, падавшим из окна, слушала звуки службы, за которыми она старалась следить, понимая их. Когда она понимала их, ее личное чувство с своими оттенками присоединялось к ее молитве; когда она не понимала, ей еще сладостнее было думать, что желание понимать все есть гордость, что понимать всего нельзя, что надо только верить и отдаваться богу, который в эти минуты – она чувствовала – управлял ее душою. Она крестилась, кланялась и, когда не понимала, то только, ужасаясь перед своею мерзостью, просила бога простить ее за все, за все, и помиловать. Молитвы, которым она больше всего отдавалась, были молитвы раскаяния. Возвращаясь домой в ранний час утра, когда встречались только каменщики, шедшие на работу, дворники, выметавшие улицу, и в домах еще все спали, Наташа испытывала новое для нее чувство возможности исправления себя от своих пороков и возможности новой, чистой жизни и счастия.В продолжение всей недели, в которую она вела эту жизнь, чувство это росло с каждым днем. И счастье приобщиться или сообщиться, как, радостно играя этим словом, говорила ей Аграфена Ивановна, представлялось ей столь великим, что ей казалось, что она не доживет до этого блаженного воскресенья.
Но счастливый день наступил, и когда Наташа в это памятное для нее воскресенье, в белом кисейном платье, вернулась от причастия, она в первый раз после многих месяцев почувствовала себя спокойной и не тяготящеюся жизнью, которая предстояла ей.
Приезжавший в этот день доктор осмотрел Наташу и велел продолжать те последние порошки, которые он прописал две недели тому назад.
– Непременно продолжать – утром и вечером, – сказал он, видимо, сам добросовестно довольный своим успехом. – Только, пожалуйста, аккуратнее. Будьте покойны, графиня, – сказал шутливо доктор, в мякоть руки ловко подхватывая золотой, – скоро опять запоет и зарезвится. Очень, очень ей в пользу последнее лекарство. Она очень посвежела.
Графиня посмотрела на ногти и поплевала, с веселым лицом возвращаясь в гостиную.
В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
