Гудридж против Департамента здравоохранения

«Иск Гудридж против Департамента общественного здравоохранения»,798 NE2d 941 (Массачусетс 2003) — стал поворотным делом об однополых браках, рассматривавшимся апелляционным судом штата Массачусетс и приведший к легализации однополых браков в Массачусетсе.

Постановление суда

Большинством голосов судей (4-3) 18 ноября 2003 года Верховным судом штата Массачусетс было вынесено 50-страничное постановление, о том, что государство не может «отказывать в предоставлении защиты, льгот и выполнении своих обязательств перед вступающими в брак двумя лицами одного пола, которые желают жениться». Главная судья Маргарет Маршалл, в письменной мотивировке решения большинства судей, указывает, что Конституция штата «утверждает достоинства и равенства всех людей». Она запрещает создание класса людей второго сорта, «у государства нет конституционно достаточных оснований для отказа во вступление в брак однополых пар» и «Право на заключение брака не является привилегией, предоставляемой государством, но одним из основных прав, которое защищено от необоснованного вмешательства со стороны государства». С юридической точки зрения, вместо того, чтобы создавать новые фундаментальные права на вступление в брак, или, точнее, право выбора вступить в брак, суд постановил, что государство не имеет рациональных оснований отказывать однополым парам в браке, если оно будет придерживаться нормам отправления правосудия и принципам равной защиты.

Суд дал 180 дней законодательному органу штата, на то, чтобы изменить закон и чтобы исправить ситуацию.

Расхождения во мнениях

Три судьи: Роберт Корди, Фрэнсис Спина и покойная ныне Марта Зосман представили в суд свои особые мнения, противоречащие решению суда.

Судья Корди заявил, что «Законодательная власть может разумно заключить, что она способствует законным целям государства по обеспечению, укреплению и поддержки оптимальной социальной структуры для рождения и воспитания детей». Он также заявил, что «в то время как Массачусетская Конституция защищает личную свободу людей от вмешательства со стороны государства по крайней мере, так же усердно, а часто и в большей степени, чем Федеральная конституция, это дело не касается вторжения правительства в область личной свободы граждан», а относится к «тому, должно ли государство оказывать содействие и поддержку [решению однополых пар женится] путём изменения института гражданского брака, таким образом, чтобы его преимущества, обязанности и ответственность, стали применимы к такому решению однополых пар».

Судья Спина заявил, что «на карту поставлено в данном случае не неравное обращение с людьми, или недопустимое обременение их прав, а право законодательной власти осуществлять социальные изменения без вмешательства со стороны судов, в соответствии со ст. 30 из Массачусетского Декларации о правах». Он подчеркнул, что «полномочия по регулированию брака заключается с стороны законодательной, а не судебной власти».

Судья Зосман, которая умерла в 2007 после длительной борьбы с раком молочной железы, заключил, что "при отсутствии консенсуса по этому вопросу (которые, очевидно, вообще не существует), или единодушия среди ученых, изучающих данную проблему (которого также не существует), или более длительного периода наблюдения за этой новой структурой семьи (которого до сих пор не удалось провести), представляется разумным, чтобы законодательный орган штата отложил любую пересмотр определения брака, в котором находятся однополые пары, до тех пор, как пока не возникнет уверенности, что такой пересмотр не будет иметь непредвиденные и нежелательные социальные последствия ".

Политическая реакция

Республиканский губернатор Митт Ромни ответил на решение суда, выпустив заявление в поддержку предлагаемой поправке к конституции штата Массачусетс об определения брака как отношений, существующих только между «одним мужчиной и одной женщиной». Цель поправки была отменить решение суда. В своем выступлении он сказал, «народ штата Массачусетс, не должен быть отстранен от такого фундаментального решения как определение брака». Это заявление было рассмотрено на сайте VoteOnMarriage.org, но инициатива не удалась.

Законодатели вступили в острую дискуссии о том, как следует и следует ли вообще предложить поправку к Конституции штата в ответ на решение по делу «Гудридж против Департамента общественного здравоохранения». Некоторые законодатели хотели создать систему гражданских союзов, некоторые хотели запрета на гражданские союзы, некоторые требовали запрета на однополые браки, а некоторые хотели ничего не делать (другими словами, оставить в силе решение суда). В конце парламентской сессии 2003-04 года была созвана совместной сессия законодательного органа для обсуждения дела Гудридж. После драматических, порой хаотичных, многосторонних обсуждений, незначительным большинством законодателей было утверждено компромиссное предложение по конституционной поправке, запрещающей однополые браки, но одновременно дающую возможность создания системы гражданских союзов для однополых пар. Массачусетский закон требует, чтобы законодательная поправка была одобрена на совместной сессии парламента за две последовательные сессии, и данное предложение не было принято во время сессии 2005-06 годов и, следовательно, не вопрос не был поставлен перед избирателями на выборах в ноябре 2006 года.

Отношение к однополым бракам вне штата Массачусетс

Хотя браки в Соединенных Штатах, как правило, имеют законную силу pа пределами штата, где они были заключены, большинство штатов не признают однополых браков, заключенных в других иностранных государств или странах. Некоторые правоведы утверждают, что такие браки должны быть признаны в соответствии с пунктом «о признании и доверии» (предусматривающий признание законов и судебных решений одного штата в любом другом штате) федеральной конституции, однако, в настоящее время очень немногие штаты признают однополые браки от штата Массачусетс.

По закону о защите брака, который был принят 104-м конгрессом Соединенных Штатов и подписан тогдашним президентом Клинтоном «ни один штат (или другая административно-территориальная единица на территории Соединенных Штатов) не обязан рассматривать отношения между людьми одного и того же пола как брак, даже если их отношения считаются браком в другом штате. Федеральное правительство не может считать однополые отношения браком независимо от цели их заключения, даже если они заключены и признаны одним из штатов».

Последующий развод Гудриджей

Джули и Хиллари Гудридж, истцы, в честь которого было названо это дело, решили жить отдельно по взаимному согласию в июле 2006 года и затем подали на развод.

Ссылки

• [news.findlaw.com/cnn/docs/conlaw/goodridge111803opn.pdf FindLaw: неофициальный синопсис и текст решения]
• [web.archive.org/web/20031123132706/www.boston.com/news/daily/18/sjc_gaymarriage_decision.pdf Копия решения в Boston.com]

Отрывок, характеризующий Гудридж против Департамента здравоохранения

Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.