Делианич, Ариадна Ивановна

Ариадна Ивановна Делианич (ур. Степанова, 13 мая 1909, Севастополь — 1981, Сан-Франциско) — русская журналистка и писательница.

Биография

Дочь контр-адмирала И. И. Степанова. В ноябре 1920 эвакуировалась с семьёй из Крыма. Жила эмиграции в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев в Белграде. Получила высшее юридическое образование, окончила школу журналистики.

С 1933 писала для югославских газет «Время», «Обнова» и других. Автор двух сборников рассказов, изданных до войны в Югославии. Была замужем за офицером Королевской армии Югославии, убитым титовскими партизанами.

Во время Второй мировой войны и немецкой оккупации Югославии была курьером и связником подразделений Югославских войск на родине генерала Д. Михайловича. В 1942 за контакты с четниками арестована белградским Гестапо, но освобождена через 40 суток благодаря вмешательству Д. Летича. С декабря 1944 — офицер связи Особого полка «Варяг» (с 1945 — в составе ВС КОНР) полковника М. А. Семёнова, оперировавшего в районе Любляны (Словения). В мае 1945 отступила с одним из батальонов полка из Словении в район Клагенфурт — Виктринг (Австрия).

В 1945—1947 годах находилась в заключении в английском лагере для интернированных в районе Вольфсберга.

В США с 1950, поселилась в Сан-Франциско. Первое время работала прислугой. В 1953—1973 гг. — главный редактор газеты «Русская жизнь» (Сан-Франциско). Автор романа «Туманы» и сборника рассказов «Отель на Турахских высотах».

Сочинения

• [elan-kazak.ru/?q=arhiv/delianich-volfsberg-373-ssha-vospominaniya Вольфсберг — 373.]
• Туманы. Сан-Франциско, «Глобус», 1980 [www.vtoraya-literatura.com/publ_458.html pdf]
• Отель на Турахских высотах. Сан-Франциско, «Глобус», 1982.

Ссылки

• [ricolor.org/history/re/new/delianich/ Русская жизнь Ариадны Делианич в Сербии, Австрии и США]
• [www.tez-rus.net/ViewGood38882.html ДЕЛИАНИЧ Ариадна Ивановна]

Отрывок, характеризующий Делианич, Ариадна Ивановна

Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.