Гонсовский, Ежи

Ежи Филип Гонсовский (Гонссовский), польск. Jerzy Filip Gąssowski (род. 1926) — польский археолог и индеанист. Специалист по доисторической эпохе восточной Европы и средневековью Польши.

Биография

В 1951 г. окончил Варшавский университет. В 1979 г. получил квалификацию профессора гуманитарных наук. В 1978—1980 гг. был вице-директором Центра польских исследований Индианского университета в г. Блумингтон (США). в 1984—1987 гг. был директором Группы американских исследований Варшавского университета, а в 1987—1989 гг. директором Института археологии Варшавского университета. В настоящее время исполняет обязанности директора Института антропологии и археологии Гуманистической академии им. Александра Гейштора в Пултуске.

Проводил исследования в Польше, Великобритании, Болгарии и Франции.

В 2008 г. проводил раскопки во Фромборке, во время которых был найден скелет Николая Коперника.

Избранный список публикаций

• Narodziny średniowiecznego świata (1970)
• Z dziejów polskiej archeologii (1970)
• Irlandia i Brytania w początkach średniowiecza w świetle badań archeologicznych (1973)
• Mitologia Celtów (1978, ISBN 8322101104)
• Z archeologią za pan brat (1983, ISBN 8320703611)
• Kultura pradziejowa na ziemiach Polski (1985, ISBN 8301054212)
• Prahistoria Sztuki (1994, ISBN 8386469013)
• Indianie Ameryki Północnej: od początków po wiek XIX (1996, ISBN 8385660194)

Ссылки

• nauka-polska.pl/dhtml/raporty/ludzieNauki?rtype=opis&objectId=29429&lang=pl

Отрывок, характеризующий Гонсовский, Ежи

– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».