Жданкин, Никита Алексеевич
Поделись знанием:
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
 Никита Жданкин
| ||
| ||
| Общая информация | ||
| Полное имя | Никита Алексеевич Жданкин | |
| Родился | ||
| Гражданство | ||
| Рост | 187 см | |
| Вес | 77 кг | |
| Позиция | нападающий | |
| Информация о клубе | ||
| Клуб |  Рязань
| |
| Номер | 25 | |
| Карьера | ||
| Клубная карьера* | ||
| 2007 | Зенит (Челябинск)
|
25 (3) |
| 2008 | Урал
|
32 (3) |
| 2009 | Челябинск
|
28 (4) |
| 2010 | Краснодар
|
0 (0) |
| 2010 | → Газовик (Оренбург)
|
8 (0) |
| 2011—2012 | Газовик (Оренбург)
|
22 (1) |
| 2012—2013 | Волга (Ульяновск)
|
16 (3) |
| 2014—2015 | Рязань
|
18 (12) |
| 2015—2016 | Солярис
|
24 (5) |
| 2016— | Рязань
|
3 (2) |
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов, откорректировано по состоянию на 7 августа 2016.
| ||
Ники́та Алексе́евич Жда́нкин (13 октября 1989) — российский футболист, нападающий футбольного клуба «Рязань».
Содержание
Карьера
Начинал карьеру в клубе «Зенит» (Челябинск) в сезоне 2007 года, проведя на поле 25 матчей и забив 3 гола. В следующем сезоне Жданкин перешёл в «Урал», в составе которого провёл 32 матча и стал участником полуфинала розыгрыша Кубка России по футболу 2007/08 против пермского «Амкара», заменив на 64-й минуте Евгения Алхимова[1]. В 2009 году вновь вернулся в Челябинск. В сезоне 2015/16 — игрок клуба «Солярис».
Достижения
- «Урал»
- Полуфиналист Кубка России: 2007/08
- «Газовик»
- Победитель Второго дивизиона ПФЛ (зона Урал—Поволжье): 2010
Напишите отзыв о статье "Жданкин, Никита Алексеевич"
Примечания
- ↑ [www.fc-ural.ru/news/2008/04/1702.html «Амкар» (Пермь) — «Урал» 1-0 (0-0)]
Ссылки
- [news.sportbox.ru/Vidy_sporta/Futbol/Nikita-Alekseevich-ZHdankin-Futbol-13101989 Профиль] на сайте Sportbox.ru
- [footballfacts.ru/players/17365 Профиль на сайте FootballFacts.ru]
 |
Это заготовка статьи о футболисте России. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Жданкин, Никита Алексеевич
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
