Исчезновение дамы в театре Робер-Удена
| Исчезновение дамы в театре Робер-Уден | |
| Escamotage d'une dame au théâtre Robert Houdin | |
 | |
| Режиссёр | |
|---|---|
| Продюсер | |
| В главных ролях | |
| Длительность |
1 минута |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Исчезновение дамы в театре Робер-Удена» (фр. Escamotage d'une dame au théâtre Robert Houdin, 1896) — французский короткометражный художественный немой фильм Жоржа Мельеса.
Сюжет
Фокусник (Мельес) производил несколько пассов над дамой, сидящей в кресле. Дама исчезает.
Художественные особенности
Мельес после счастливой случайности на площади Оперы понял, что он может снять в Монтрэ один из знаменитейших номеров Робер-Удена «Похищение дамы» фокусника Буатье де Кольта без всяких приспособлений, употреблявшихся на сцене. Сделано это было очень просто. Мельес в костюме фокусника производил несколько пассов над дамой, сидящей в кресле. Потом останавливали съёмку на несколько секунд, когда Мельес застывал в неподвижности, а дама быстро убегала. После этого Мельес возобновлял свои магические манипуляции, и съёмка продолжалась. При проекции никто не замечал остановки, необходимой для исчезновения, и иллюзия была полной. Ещё до этого Мельес употреблял трюк ускоренной съёмки.[1]
В ролях
- Жорж Мельес — фокусник
- Жанна Д’альси - дама
См. также
- Путешествие на Луну (фильм, 1902)
- Большое ограбление поезда (фильм, 1903)
- Жизнь американского пожарного
Источники
Напишите отзыв о статье "Исчезновение дамы в театре Робер-Удена"
Ссылки
|
Это заготовка статьи о французском кинофильме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Исчезновение дамы в театре Робер-Удена
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
