Кеннеди, Рори

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Рори Кеннеди
Rory Kennedy

Кеннеди в 2011 году
Имя при рождении:

Рори Элизабет Кэтрин Кеннеди

Дата рождения:

12 декабря 1968(1968-12-12) (55 лет)

Место рождения:

Вашингтон, США

Гражданство:

США США

Профессия:

кинорежиссёр, кинопродюсер

Карьера:

1986—наст.время

Награды:

Newport International Film Festival (1999)
Международный кинофестиваль в Чикаго (1999)
Atlanta Film Festival (1999)
Американский институт киноискусства (1999)
«Эмми» (2007)
«Грэйси» (2008)
Ashland Independent Film Festival (2012)

Ро́ри Эли́забет Кэ́трин Ке́ннеди-Бэ́йли (англ. Rory Elizabeth Katherine Kennedy-Bailey; 12 декабря 1968, Вашингтон, США) — американский кинорежиссёр и кинопродюсер. Лауреат премий Newport International Film Festival (1999), Международный кинофестиваль в Чикаго (1999), Atlanta Film Festival (1999), Американский институт киноискусства (1999), «Эмми» (2007), «Грэйси» (2008) и Ashland Independent Film Festival (2012).





Биография

Рори Элизабет Кэтрин Кеннеди родилась 12 декабря 1968 года в Вашингтоне (США), став младшим из одиннадцати детей в семье политика Роберта Кеннеди (1925—1968) и его жены Этель Кеннеди (англ.) (Скакель; род.1928), которые были женаты 17 лет — с 17 июня 1950 года и до убийства Роберта 6 июня 1968 года, за полгода до рождения Рори.

10 братьев и сестёр Рори:

Карьера

Рори снимает кино с 1986 года.

С 1999 года Кеннеди также продюсирует фильмы.

Является лауреатом премий Newport International Film Festival (1999), Международный кинофестиваль в Чикаго (1999), Atlanta Film Festival (1999), Американский институт киноискусства (1999), «Эмми» (2007), «Грэйси» (2008) и Ashland Independent Film Festival (2012).

Личная жизнь

С 2 августа 1999 года Рори замужем за Марком Бэйли. У супругов есть трое детей, две дочери и сын — Джорджия Элизабет Кеннеди-Бэйли (род.30.09.2002), Бриджет Кэтрин Кеннеди-Бэйли (род. в июле 2004) и Закари Коркленд Кеннеди-Бэйли (род.16.07.2007).

Напишите отзыв о статье "Кеннеди, Рори"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Кеннеди, Рори

– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.