Кировоградский завод пишущих машин
С 1975 до 1995 года Производственное объединение «Пишмаш»[1] (Кировоградский завод пишущих машин) было одним из ведущих заводов в СССР по производству пишущих машин (сначала электромеханических, а затем и электронных). «Ятрань», «Элема»[2] и «Лилея»[3] – это три марки машин, которые выпускались на данном заводе. На заводе производилось до 11 тысяч пишущих машин в месяц.
В советское время под первым корпусом кировоградского завода пишущих машин находился военный объект – Убежище завода «Пишмаш», которое имело 4 выхода и лифт, было рассчитано на 1500 человек, имело большие запасы воды, еды и средств индивидуальной защиты[4].
Гигант советской промышленности пишущих машин давно умер, его цеха пустуют, а их владельцы пытаются сдать их кому-нибудь в аренду. «Больно, когда проходишь мимо «Пишмаша» (каждый день по дороге на работу и домой), видеть руины завода» – рассказывает Татьяна Алексеевна Лукаш[5].
Сноски
- ↑ Название завода на укр. яз.: «Друкмаш».
- ↑ Электронная пишущая машина «Элема» (ПЭЛК-3210-09), которая выпускалась на «Пишмаше», была совместной разработкой СССР и ГДР.
- ↑ Электронная портативная пишущая машина «Лилея» является уменьшенным вариантом машины «Элема».
- ↑ Убежище завода «ПишМаш» (статья в интернете - дата публикации не указана) urban3p.ru/object6192/
- ↑ Сага о «Пишмаше», 30.11.2011 - Статья в интернете - uc.kr.ua/saga4/
Напишите отзыв о статье "Кировоградский завод пишущих машин"
Отрывок, характеризующий Кировоградский завод пишущих машин
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
