Котович, Гжегож

Гжегож Котович
Личная информация
Гражданство	Польша Польша
Специализация	байдарка, 500 м
Клуб	Горник Чеховице
Дата рождения	6 августа 1973(1973-08-06) (50 лет)
Место рождения	Чеховице-Дзедзице, Польша
Рост	187 см
Вес	85 кг
Награды и медали Олимпийские игры Бронза Барселона 1992 К-2 1000 м Бронза Сидней 2000 К-4 1000 м Чемпионаты мира Серебро Мехико 1994 К-4 1000 м Бронза Дуйсбург 1995 К-2 1000 м Бронза Дуйсбург 1995 К-4 500 м Серебро Дартмут 1997 К-1 200 м Серебро Дартмут 1997 К-1 500 м Бронза Дартмут 1997 К-2 1000 м Бронза Милан 1999 К-1 500 м Чемпионаты Европы Серебро Пловдив 1997 К-1 200 м Серебро Пловдив 1997 К-1 500 м Серебро Пловдив 1997 К-2 1000 м Бронза Пловдив 1997 К-4 200 м Серебро Загреб 1999 К-1 500 м Золото Загреб 1999 К-4 1000 м

Гжегож Леон Котович (польск. Grzegorz Leon Kotowicz; 6 августа 1973, Чеховице-Дзедзице) — польский гребец-байдарочник, выступал за сборную Польши на всём протяжении 1990-х годов. Бронзовый призёр летних Олимпийских игр в Барселоне и Сиднее, серебряный и бронзовый призёр чемпионатов мира, чемпион Европы, победитель многих регат национального и международного значения. Также известен как спортивный чиновник.

Биография

Гжегож Котович родился 6 августа 1973 года в городе Чеховице-Дзедзице Силезского воеводства. Активно заниматься греблей начал в раннем детстве, проходил подготовку в местном спортивном клубе «Горник Чеховице».

Первого серьёзного успеха на взрослом международном уровне добился в 1992 году, когда попал в основной состав польской национальной сборной и благодаря череде удачных выступлений удостоился права защищать честь страны на летних Олимпийских играх в Барселоне. В одиночках на пятистах метрах дошёл лишь до стадии полуфиналов, где финишировал восьмым, в то время как в двойках на тысяче метрах вместе с напарником Дариушом Бялковским завоевал бронзовую медаль, уступив только экипажам из Германии и Швеции.

В 1994 году Котович побывал на чемпионате мира в Мехико, откуда привёз награду серебряного достоинства, выигранную в зачёте четырёхместных байдарок на дистанции 1000 метров. Год спустя выступил на мировом первенстве в немецком Дуйсбурге, где стал бронзовым призёром в двойках на тысяче метрах и в четвёрках на пятистах. Будучи одним из лидеров гребной команды Польши, благополучно прошёл квалификацию на Олимпийские игры 1996 года в Атланте — на километровой дистанции в двойках с тем же Бялковским на сей раз показал в финале четвёртый результат, немного не дотянув до призовых позиций.

После Олимпиады в США Котович остался в основном составе польской национальной сборной и продолжил принимать участие в крупнейших международных регатах. Так, в 1997 году он выступил на возобновлённом чемпионате Европы в болгарском Пловдиве, где четырежды поднимался на пьедестал почёта, в том числе получил три серебряные медали и одну бронзовую. Кроме того, в этом сезоне трижды попадал в число призёров на чемпионате мира в канадском Дартмуте, выиграл серебряные медали в одиночках на двухстах и пятистах метрах, а также бронзовую в двойках на тысяче. Через два года стал чемпионом Европы, одержав победу на соревнованиях в хорватском Загребе в километровом заезде четырёхместных экипажей, и пополнил медальную коллекцию серебряной наградой в полукилометровой программе одиночных байдарок. При этом на мировом первенстве в Милане взял бронзу в одиночках на пятистах метрах.

В 2000 году Гжегож Котович отправился представлять страну на Олимпийских играх в Сиднее, в одиночках на дистанции 500 метров финишировал в решающем заезде девятым, тогда как в четвёрках на дистанции 1000 метров завоевал бронзовую медаль — в финале его обошли только команды Венгрии и Германии. Вскоре по окончании этих соревнований принял решение завершить карьеру профессионального спортсмена, уступив место в сборной молодым польским гребцам. За выдающиеся спортивные достижения награждён золотым «Крестом Заслуги».

Завершив спортивную карьеру, работал спортивным чиновником. В 2005 году возглавил атлетическую комиссию Международной федерации гребли на байдарках и каноэ.

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/ko/grzegorz-kotowicz-1.html Гжегож Котович] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)
• [www.canoeresults.eu/medals?year=&name=kotow Гжегож Котович] — медали на крупнейших международных соревнованиях
• [web.archive.org/web/20100105013709/www.canoeicf.com/site/canoeint/if/downloads/result/Pages%201-41%20from%20Medal%20Winners%20ICF%20updated%202007-2.pdf?MenuID=Results%2F1107%2F0%2CMedal_winners_since_1936%2F1510%2F0 Списки чемпионов и призёров по гребле на байдарках и каноэ (1936—2007)]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Котович, Гжегож

– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!