Ксенеласия

Ксенеласия (др.-греч. ξενηλᾰσία) «изгнание чужеземцев» на государственную территорию нежелательных чужеземцев.

О термине

В древних источниках термин встречается в основном во множественном числе (ксенеласии).

Первоначально термин обладал вполне узким значением — приказ спартанских властей по поводу изгнания с государственной территории определенных лиц иностранного происхождения. Впервые слово встречается в «Истории» Фукидида в контексте, связанном с напряженной обстановкой в отношениях между Афинами и Спартой, которые готовились к войне.

Лишь позднее (впервые у Платона) это слово приобретает более широкий смысл. Слово начинает означать собственно изгнания иностранцев и ксенофобию вообще, иногда без всякой связи со Спартой.

Спартанские ксенеласии

В Спарте ксенеласия являлась административной мерой, которую применяли представители исполнительной власти (цари или эфоры) против определенных лиц по конкретному поводу. Нет однозначных данных за то, что ксенеласии проводились систематически и что они носили массовый характер. Ксенеласии в Спарте вряд ли можно трактовать как практику тотальной ксенофобии. Скорее это был спартанский вариант дипломатического института persona non grata, применявшегося по вполне определенным случаям.

Литература

• [www.academia.edu/3302315/_Die_spartanischen_Xenelasien_The_Spartan_Xenelasiai_in_Russian_German_summary_ Зайков A. B. Спартанские ксенеласии] // Античная древность и средние века. — Екатеринбург: Урал. гос. ун-т : Волот, 1999. — Вып. 30. — С. 6-25.  (Проверено 19 августа 2011)

Отрывок, характеризующий Ксенеласия

– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.