Кутлер, Фёдор Львович
| Фёдор Львович Кутлер | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Дата смерти |
29 декабря 1840 (52 года) |
| Принадлежность | |
| Звание | |
Фёдор Львович Кутлер (1788—1840) — полковник, участник Отечественной войны 1812 года.
Содержание
Биография
Происхождение
Принадлежал к родовитому Виртембергскому дворянству, владевшему в Монбельяре местечком и громадной суконной мануфактурой. Во время Великой Французской революции и с переходом Монбельяра к Франции, Кутлеры лишились всего своего состояния и нашли покровительство сначала у герцога Фридриха Евгения, а затем у сына его короля Виртембергского Фридриха I.
Отец Фёдора Кутлера Лев Кутлер был личным другом Фридриха-Евгения. В память этой дружбы дочь Фридриха, Императрица Мария Фёдоровна пригласила вдову Кутлера с сыном Фёдором и дочерью Елизаветой переехать в Россию, где она до самой своей смерти покровительствовала своим соотечественникам.
Служба
Фёдор Кутлер родился 6 декабря 1788 года. Окончив курс в Страсбургском университете, в 1803 году поступил преподавателем французского языка в Смольный монастырь и в 1808 году состоял в чине IX класса, в 1812 году переведен поручиком в Казачий волонтерный полк барона Боде. В том же году принял присягу.
Отечественная война 1812 года
Во время Отечественной войны 1812 года участвовал в делах: 6 декабря 1812 года под Экау, 9 декабря под Алаем и Митаве, 17 августа под Бунцлау, 20 августа под Герлицем, 21 августа под Вейссенбергом, 24 августа под Бауценом, 15 сентября под Гросенгеймом, 16 сентября под Массейном, с 4 по 7 октября в Лейпцигских боях, 8 октября под Маркранштетом, 9 октября под Вейсефлюсом.
В 1814 году участвовал в делах 9 и 10 января под С-Обеном, 15 января под Рамри, 17 января под Бриенном, 20 января при Ларотьере, 28 января под Лаферте-су-Жуар, 30 января под Монмирале, 31 января под Шатотьери, 10 февраля под Мери, 13 февраля под Сезанне, 14 февраля под Ла-ферте, 15 февраля под Мо, 19 февраля под Уми-ле-шато, 23 февраля под Краоном, 24 и 25 февраля под Ланом, 1 марта при Круи, 5 марта при переправе через реку Эн и в сражении при Фершампенуазе.
После войны
В 1814 году произведен в штабс-ротмистры, в 1815 году переведен в Рижский драгунский полк, с назначением старшим адъютантом 2-й Драгунской дивизии. В 1816 году Кутлер назначен адъютантом к барону Корфу, 26 сентября 1817 года переведен в кавалергардский полк с оставлением в должности адъютанта, в 1819 году произведен в ротмистры, в 1820 или 1821 году Кутлер женился на дочери Тульского губернского предводителя дворянства Василия Ивановича Протасова Александре, в 1824 году произведен в полковники.
29 марта 1825 года назначен командиром Астраханского кирасирского полка. 6 марта 1831 года уволен в отпуск для лечения, с зачислением по кавалерии, а 10 июня 1834 года уволен со службы по болезни с мундиром и полной пенсией. Скончался 29 декабря 1840 года в Санкт-Петербурге.
Источники
[dlib.rsl.ru/viewer/01003966999#?page=328 Сборник биографии кавалергардов]
Напишите отзыв о статье "Кутлер, Фёдор Львович"
Ссылки
[www.petergen.com/publ/rdrpof.shtml Биографии личного состава Рижского драгунского полка]
Отрывок, характеризующий Кутлер, Фёдор Львович
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
