Лёб, Жюль Леопольд

Жюль Леопольд Лёб

Жюль Леопольд Лёб (фр. Jules-Léopold Loeb; 13 мая 1852, Страсбург — 4 ноября 1933, Страсбург) — французский виолончелист.

Родился в Страсбурге в семье Эфраима Лёба (1813—1874) и Адели Блюм (1823—1915). Выступал в составе фортепианного трио с Изидором Филиппом и Анри Бертелье, в составе этого ансамбля, в частности, стал первым исполнителем Второго фортепианного трио Камиля Сен-Санса (1892). Участвовал также в камерных ансамблях с участием духовых инструментов под руководством Поля Таффанеля. В 1883 году вместе с автором стал первым исполнителем Элегии Габриэля Форе (в первоначальной редакции для виолончели и фортепиано), которая ему и посвящена. В 1905 г. вместе с Луи Дьемером стал первым исполнителем сонаты для виолончели и фортепиано Теодора Дюбуа; в 1907 г., вместе с автором, — сонаты для виолончели и фортепиано Шарля Мари Видора.

С 1900 г. профессор Парижской консерватории; среди его учеников, в частности, Андре Наварра, занимался у Лёба и Морис Марешаль. Автор различных дидактических сочинений для своего инструмента.

Отрывок, характеризующий Лёб, Жюль Леопольд

Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.