Митрофанова, Ольга Петровна
| Ольга Петровна Митрофанова | |
| Имя при рождении: |
Ольга Петровна Сергеева |
|---|---|
| Род деятельности: |
доярка колхоза «Горшиха» |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Награды и премии: |
|
О́льга Петро́вна Митрофа́нова, до замужества Серге́ева (род. 22 июня 1928) — доярка колхоза «Горшиха» (село Медягино, Ярославский район Ярославской области), Герой Социалистического Труда (1949).[1]
Биография
На колхозную ферму с младенчества ходила с мамой Елизаветой Павловной, проработавшей всю жизнь дояркой в «Горшихе». Вскоре стала и помогать. С началом войны на фронт ушли отец и старший брат Александр, на трудовой фронт была мобилизована старшая сестра Сима. С матерью остались и её старшая сестра Манефа, вскоре заменившая на ферме заболевшую мать. Теперь Ольга помогала сестре.[1]
Зимой 1943 года, когда 15-летняя Ольга вернулась с выполнения задания по заготовке леса из соседнего Даниловского района, председатель колхоза Илья Иванович Абросимов выдал ей собственную группу коров. Получив её Ольга стала проводить целые дни в тяжёлой работе с животными, нередко и спала на сене возле кормушек. Вскоре о Сергеевой заговорили на колхозных собраниях как о передовом животноводе. Её имя появилась в районной газете «Ленинское знамя», в областной «Северный рабочий».[1]
В 1948 году Ольга Петровна надоила от каждой коровы своей группы 5063 кг молока, что стало областным рекордом — средние надои в области составляли чуть более 3 тысяч кг, а наиболее высокие — немногим превышали 4,5 тысячи. Звание Героя Социалистического Труда Ольге Петровне Сергеевой присвоено Указом Президиума Верховного Совета СССР 11 июня 1949, когда ей не было и 21 года. Несколько лет она считалась одной из лучших доярок области.[1]
В связи с женитьбой на машинисте тепловоза на железной дороге ей пришлось переехать в Ярославль, где она работала кассиром гастронома № 5 (перекрёсток проспекта Ленина и улицы Советской). Ныне на пенсии.[1]
Напишите отзыв о статье "Митрофанова, Ольга Петровна"
Примечания
Литература
- Беляков Ю. Двадцатилетняя героиня // [www.yaragro.narod.ru/2/2009pdf/2009-01-22-n02.pdf Ярославский агрокурьер. — 22 января 2009]. — С. 10.
Отрывок, характеризующий Митрофанова, Ольга Петровна
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
