Притвиц, Наталья Алексеевна
Поделись знанием:
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.
Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
(перенаправлено с «Н. А. Притвиц»)
| Наталья Алексеевна Притвиц | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Научная сфера: | |
| Учёная степень: | |
| Альма-матер: |
Московский инженерно-строительный институт им. В.В. Куйбышева |
| Награды и премии: |
|
Наталья Алексеевна Притвиц (род. 29 мая 1931 года, Ленинград) — кандидат технических наук, инженер-гидротехник, популяризатор науки, журналист, аналитик, сценарист, консультант группы прессы президиума СО РАН.
Содержание
Биография
В 1954 году окончила Московский инженерно-строительный институт им. В. В. Куйбышева (факультет гидротехнического строительства), в 1957 году окончила аспирантуру кафедры гидравлики.
В 1959 году перешла на работу в Сибирское отделение АН СССР, научный сотрудник лаборатории прикладной гидродинамики Института гидродинамики. С 1970 года занимала должность учёного секретаря Сибирского отделения АН СССР по связям с прессой, радио, телевидением, кино в аппарате Президиума СО АН. Была куратором научно-популярного издания «За науку в Сибири» (совр. «Наука в Сибири»). С 1973 года состояла в Союзе журналистов СССР.
Наталья Алексеевна Притвиц стояла у истоков создания Новосибирского Академгородка, принимая непосредственное участие в его развитии. Долгие годы сотрудничала с такими известными академиками как М. А. Лаврентьев, В. А. Коптюг, Г. И. Марчук, Н. Л. Добрецов.
Деятельность
Автор и редактор многочисленных художественных, научных и литературных трудов: «Академия наук СССР. Сибирское отделение. Персональный состав. Хроника 1957—1982 гг.» (1982), «Российская академия наук. Сибирское отделение. Стратегия лидеров» (2007, совместно с В. Д. Ермиковым и О. В. Подойницыной); автор-составитель книг «Треугольник Лаврентьева» (1989, совместно с З. М. Ибрагимовой), «Век Лаврентьева» (2000, совместно с В. Д. Ермиковым и З. М. Ибрагимовой), «Научная династия Келей-Добрецовых» (2003, 2009) и т. д.
Создала большое количество буклетов про Сибирское отделение РАН, автор многих фотовыставок.
Внесла большой вклад в сохранение исторической картины рождения и формирования Новосибирского Академгородка. Была издана книга «И забыть по-прежнему нельзя» (2007, совместно с Е. Н. Верховской и С. П. Рожновой), сборник с воспоминаниями людей, чья жизнь была связана с историей Академгородка. Кроме того, опубликованы некоторые дневники самой Натальи Алексеевны, где повествуется об увлекательной и непростой жизни учёных, которые в сложных бытовых условиях создавали Сибирское отделение Российской Академии Наук, известное сегодня во всём мире.
Интересные факты
- Наталья Алексеевна Притвиц — автор сценариев некоторых документальных фильмов, посвящённых Сибирскому отделению РАН.
- Принимала участие в создании первой экспозиции Музея истории СО РАН (1991).
- Осуществляла литературную запись произведения академика М. А. Лаврентьева «…Прирастать будет Сибирью» (1980, 1982).
Награды
Авторские работы
- Саянский дневник / Н. А. Притвиц — Москва: книжное изд-во Физкультура и Спорт, 1959. — 104 с.
- Горизонты сибирской науки: сборник / сост. Н. А. Притвиц; худож. В. В. Павлов. — Новосибирск: Западно-Сиб. книжное изд-во, 1979. — 127 с.
- Академик Валентин Афанасьевич Коптюг: альбом / РАН. Сиб. отд-ние; сост. В. Д. Ермиков, Н. А. Притвиц, О. В. Подойницына. — Новосибирск, 1997. — 108 c.
- Академик Лаврентьев: Воспоминания о видном советском ученом его соратников, друзей, учеников / публ. подгот.: З.Ибрагимова, Н.Притвиц // Сов. Россия. — 1985. — 28 августа
- Алексеева Н. В зеркале прессы (конец августа — сентябрь) // Наука в Сибири. — 1999. — 8 октября (N 39). — С.7.
- Алексеева Н. Далеко простирает химия руки свои в дела человеческие // ЭКО: экономика и орг. пром. пр-ва. — 1997. — N 8. — C.52-54
- Алексеева Н. 275 лет Российской Академии наук // Наука в Сибири. — 1999. — 25 июня (N 25)
- «И забыть по-прежнему нельзя…»: сб. воспоминаний старожилов Академгородка / Рос. акад. наук, Сиб. отд-ние, Мэрия г. Новосибирска, Обществ. об-ние «Аборигены»; сост.: Е. Н. Верховская (гл. сост.), Н. А. Притвиц, С. П. Рожнова; ред.: Н. А. Притвиц, С. П. Рожнова. — Новосибирск: ИЭОПП СО РАН, 2007. — 334 c.
- Ибрагимова З. «Треугольник» Лаврентьева / З.Ибрагимова, Н.Притвиц; ред. А. А. Баев и др. — М.: Сов. Россия, 1989. — 336 c. — (Рос. города науки)
- Из российской глубинки — в науку: Науч. династия Келлей — Добрецовых: кн. воспоминаний и автобиогр. / РАН. Сиб. отд-ние; ред.-сост. Н. А. Притвиц. — Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2003. — 160 c. — (Интеллигенты России).
- Лаврентьев М. А. Наука. Технический прогресс. Кадры: сб. статей и выступлений с 1957—1979 гг. / ред. Г. И. Марчук; сост. Н. А. Притвиц. — Новосибирск: Наука, 1980. — 88 c.
- Лаврентьев М. А. …Прирастать будет Сибирью / Сиб. отд-ние АН СССР; лит. запись Н. А. Притвиц. — 2-е изд. — М.: Молодая гвардия, 1982. — 175 с. — (Эврика)[1]
См. также
Напишите отзыв о статье "Притвиц, Наталья Алексеевна"
Примечания
- ↑ [www.prometeus.nsc.ru/archives/exhibit2/pritviz.ssi#about Наталья Алексеевна Притвиц: научные и литературные работы]
Ссылки
- [eureka-info.ru/2012/12/28/pritvitz/ Люди Академгородка: женский портрет. Наталья Алексеевна Притвиц]. [www.webcitation.org/6JcvkEq1R Архивировано из первоисточника 14 сентября 2013].
- [www.prometeus.nsc.ru/archives/exhibit2/pritviz.ssi#about Наталья Алексеевна Притвиц: научные и литературные работы]. [www.webcitation.org/6JcvlLJOj Архивировано из первоисточника 14 сентября 2013].
- [www.nsu.ru/exp/p4fbe15dfad50f9aa12001209 «Легенды и мифы Академгородка» – тема встречи с Н.А.Притвиц]. [www.webcitation.org/6Jcvmk1JJ Архивировано из первоисточника 14 сентября 2013].
- [timich.ru/publ/8-1-0-49 Я знаю, город будет!]. [www.webcitation.org/6Jcvnqlvt Архивировано из первоисточника 14 сентября 2013].
- [www.sbras.ru/HBC/article.phtml?nid=661&id=9 Ретроспекция от деда мороза]
- [www.soran1957.ru/?id=svet_100616111408_21050 Фоторяд на сайте Фотоархив СО РАН]
Отрывок, характеризующий Притвиц, Наталья Алексеевна
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.
Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
