Палеокарпология

Палеокарполо́гия (от греч. πᾰλαιός — древний, греч. καρπός — «плод» и λόγος — «слово», «учение») — раздел морфологии растений, палеоботаники и карпологии, который занимается изучением растений минувших геологических периодов по ископаемым остаткам плодов и семян, а также мегаспор, шишек, хвои и т. п..

Объектом изучения служат преимущественно остатки водных и прибрежных травянистых растений, в меньшей мере — растений лесов и лугов.

Палеокарпология тесно связана с другими научными дисциплинами, такими как палинология, палеофлористика, морфология и систематика растений и другими разделами палеонтологии и ботаники.

Палеокарпология характеризуется наличием своего объекта, своих методов и своих задач. В круг её задач входит изучение в статике и эволюционной динамике отдельных репродуктивных зачатков, определение закономерностей образования семенных флор и процессов эволюции целых растительных сообществ, выяснение направления и темпов изменения всей природы.

Одним из главных методов этой отрасли науки является динамический принцип Ляйеля, согласно которому ископаемая флора конкретной местности тем старше, чем больше в ней содержится форм, в настоящее время чуждых данной местности.

В России основателем палеокарпологии стал Пётр Алексеевич Никитин.

Литература

• Горецкий Г. И., ‎Гричук В. П. Советская палеокарпология (Итоги и перспективы). — М.: Наука, 1979

Отрывок, характеризующий Палеокарпология

– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить: