Расинг (футбольный клуб, Бафусам)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Расинг Бафусам
Полное
название
Расинг Клуб де Бафусам
Основан 1950
Стадион Мунисипаль де Бамендези
Вместимость 5000
Соревнование Второй дивизион Камеруна
Основная
форма
Гостевая
форма
К:Футбольные клубы, основанные в 1950 годуРасинг (футбольный клуб, Бафусам)Расинг (футбольный клуб, Бафусам)

«Расинг Клуб де Бафусам» — камерунский футбольный клуб, базирующийся в Бафусаме. Он являются членом Камерунской федерации футбола. Домашний стадион клуба — «Мунисипаль де Бамендези». Самым известным воспитанником клуба является Жереми Нжитап.



История

Наиболее успешный период в истории клуба препадает на первую половину 90-х. Команда четырежды становилась чемпионом Камеруна (1989, 1992, 1993 и 1995 год) и в 1996 году выиграла кубок, в финале с минимальным счётом был обыгран «Штаде Банджорн», до этого клуб трижды выходил в финал (1976, 1988 и 1991 год).

На международной арене «Расинг» дебютировал в 1990 году, дойдя до четвертьфинала Африканского Кубка чемпионов. На этой стадии клуб с общим счётом 3:1 проиграл замбийской «Нкане», причём в предыдущем раунде соперник «Расинга», «Раджа Касабланка» отказался от участия в матче. В дальнейшем клуб ещё четыре раза принимал участие в турнире, но достижение 1990 года так и не превзошёл. В 1997 году «Расинг» участвовал в Кубке обладателей кубков КАФ, но был дисквалифицирован в первом раунде. Последнее появление клуба на международной арене было в рамках Лиги чемпионов КАФ 2005. «Расинг» вылетел в первом раунде, уступив с общим счётом 3:2 «Африка Спорт», хотя после первого матча камерунская команда вела со счётом 1:0.

В 2006 году клуб вылетел из высшего дивизиона.

Известные игроки

Напишите отзыв о статье "Расинг (футбольный клуб, Бафусам)"

Ссылки

  • [int.soccerway.com/teams/cameroon/racing-de-bafoussam/3875/ Профиль на сайте soccerway.com]

Отрывок, характеризующий Расинг (футбольный клуб, Бафусам)

– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.