Сафразьян, Леон Богданович

Леон Богданович Сафразьян
Место смерти:	Новокуйбышевск, СССР
Награды и премии:

Леон Богданович Сафразьян (1893—1954) — советский государственный деятель, организатор промышленности. Генерал-лейтенант инженерно-технических войск.

Биография

Родился 14 августа 1893 года в Баку в семье служащих.

После окончания гимназии ( 1914) - статистик уездного правления.

В 1915 году призван в армию, служил на территории Персии. В 1916 году в звании прапорщика назначен начальником участка на строительстве железной дороги.

После Октябрьской революции вступил в Красную Армию. Служил в Астрахани, затем участвовал в подавлении эсеровского мятежа в Арагире (Ставропольская губерния). В конце 1918 года направлен на учёбу в Академию Генерального штаба, вступил в РКП (б).

После окончания академии командирован на Дальний Восток, участвовал в боях при Спасске и при станции Волочаевка, в освобождении Владивостока.

В 1924 году назначен начальником административно-хозяйственного отдела (АХО) Мытищинского вагоностроительного завода, в 1925 году перешёл в Мособлиспоком на должность начальника орготдела.

Начальник строительства Челябинского тракторного завода (1929—1934), Ярославского автозавода (1934—1935), Горьковского автозавода (1935—1937).

Начальник Главного управления капстроительства Народного комиссариата машиностроения (1937—1938), начальник Главвоенстроя при СНК СССР (1938—1941). Заместитель народного комиссара внутренних дел СССР (22.03.41 — 05.02.46). Начальник ГУАС НКВД СССР (31.07.41 — 05.02.46). Заместитель наркома (министра) по строительству топливных предприятий (с 05.02.46). Заместитель министра нефтяной промышленности СССР (с 28.12.48).

В июле 1945 года присвоено звание генерал-лейтенанта инженерно-технических войск.

Погиб на испытаниях на Новокуйбышевском нефтеперерабатывающем заводе 13 августа 1954 года.

Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.

Ссылки

• [www.hrono.ru/biograf/bio_s/safrazjan.php Сафразьян Леон Богданович]. hrono.ru

Отрывок, характеризующий Сафразьян, Леон Богданович

В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.