Талаш, Василий Исаакович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Василий Исаакович Талаш
белор. Васіль Ісакавіч Талаш

Дед Талаш (справа) и Якуб Колас в кабинете писателя. 1943 год
Дата рождения

25 декабря 1844(1844-12-25)

Место рождения

Новосёлки, Мозырский уезд, Минская губерния, Российская Империя

Дата смерти

23 августа 1946(1946-08-23) (101 год)

Место смерти

Новосёлки, Петриковский район, Гомельская область, БССР, СССР

Награды и премии

Василий Исаакович Талаш, Дед Талаш (белор. Васіль Ісакавіч Талаш; 25 декабря 1844 — 23 августа 1946 год) — участник партизанского движения в советско-польской и Великой Отечественной войнах, народный герой Беларуси, герой повести Якуба Коласа «Дрыгва» («Трясина»).





Биография

Талаш родился 25 декабря 1844 года на белорусском Полесье, где он провёл бо́льшую часть своей жизни.

После начала советско-польской войны, несмотря на отсутствие военного опыта, принимал участие в военных действиях на стороне СССР. В 1919 году Василий Талаш создаёт партизанский отряд для борьбы с польскими войсками. В конце ноября 1919 года в Новосёлках остановилась команда польских моряков, которые по приказу должны были расширить свою военную флотилию на Припяти в районе. Совместным ударом отряда красноармейцев, а также партизан все матросы в Новосёлках были уничтожены. Сам Талаш был разведчиком 417-го полка Красной Армии.

После войны Талаш стал председателем Новосёлковского сельсовета, делегат VIII съезда Советов Полесской области. Из документов известно, что Талаш неоднократно в течение нескольких лет обращался в советские органы, с требованием наградить себя орденом Красного Знамени. Сотрудничал с ЧК, помогая разоблачать иностранных шпионов и вредителей. Какое-то время терроризировал Коласа, требуя часть гонорара за «Трясину». В то же время, ещё в 1936 году Василий Талаш не записался в колхоз и жил единоличником.

После начала Великой Отечественной Войны он был арестован немцами, но освобожден вскоре после этого бежал к партизанам. Дед сумел выкрутиться, сославшись на то, что боролся с поляками — врагами немцев. Позже ушёл в партизаны. В январе 1943 года с острова Зыслав, что на Любанщине, отправлен на самолёте на Большую землю[1].

В Москве посещал фабрики, заводы, государственные учреждения, военные части с агитационными рассказами о боевых делах белорусских партизан. Жил в гостинице «Москва», где и встретился с Якубом Коласом. Эта встреча был снята на кинокамеру. В конце 1943 года, Талаш возвращается в только освобождённую Новобелицу — окраину Гомеля. Потом в родную деревню Новосёлки, где и жил до конца жизни. Умер 28 августа 1946 года. Василий Талаш похоронен на Петриковском городском кладбище, на могиле установлен памятник[2].

Интересные факты

  • В романе «Трясина» дед Талаш носит имя Григорий. В произведении изменены имена его сыновей: младшего Панаса на самом деле звали Дмитрием, а старшего Максима — Даниилом.
  • Дед Талаш родился в деревне Новосёлки (в романе - деревня Вепри).
  • Якуб Колас во время написания «Трясины» не был лично знаком с В. И. Талашом.

Память

Напишите отзыв о статье "Талаш, Василий Исаакович"

Примечания

  1. Талаш Васіль Ісакавіч // Беларусь: Энцыклапедычны даведнік / Рэдкал.: Б. І. Сачанка і інш — Мінск: БелЭн, 1995. — С. 699.
  2. Дзяржаўны спіс гісторыка-культурных каштоўнасцей Рэспублікі Беларусь / В.Я. Абламскі, І.М. Чарняўскі, Ю.А. Барысюк. — Мінск: БелТА, 2009. — С. 277. — 684 с.
  3. [pda.tvr.by/bel/culture.asp?id=61552 Кінастудыя «Беларусьфільм» і тэлеканал «Беларусь 1» прапануюць прэм’еру]

Ссылки

  • [www.petrikov.gomel-region.by/ru/talah/ Дом — музей деда Талаша]

Отрывок, характеризующий Талаш, Василий Исаакович

– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.