Тимбиша (народ)

Тимбиша («red rock facepaint») — индейский народ юто-астекской семьи, проживавший в Долине смерти, штат Калифорния, более 1000 лет. Ранее тимбиша говорили на языке тимбиша. Входит в группу шошонских племён. В 1933 г. президент Герберт Гувер основал Национальный монумент Долины смерти, при этом земли племени были включены в границы парка. Несмотря на длительное проживание племени в данном регионе, так и не удалось основать для него постоянное поселение. После безуспешных попыток переселить тимбиша в ближайшие резервации администрация Национального парка заключила соглашение с вождями племени шошонов, чтобы позволить построить индейскую деревню для племени тимбиша в Фёрнес-Крик в 1938 г. После этого племя жило в границах парка, хотя администрация парка неоднократно покушалась на их права.

При помощи Калифорнийской организации по правовой помощи индейцам племя тимбиша под руководством Полины Эстевес начало в 1960-х гг. кампанию за предоставление племени формальной резервации. Правительство США признало Шошонскую нацию Тимбиша как часть Шошонской нации в 1983 г. Несмотря на признание, конфликт с администрацией парка за предоставление земли продолжался до тех пор, пока законом им не была предоставлена земля площадью в 7500 акров.

В настоящее время племя насчитывает около 300 человек, из которых примерно 50 живут в Фёрнес-Крик (Калифорния) в национальном парке Долина смерти. Многие уезжают летом на запад, в Лоун-Пайн (Калифорния, долина Оуэнс).

Ссылки

• [www.timbisha.org/ Timbisha Shoshone Tribe]
• [www.thesierraweb.com/sightseeing/deathvalley/dvnative.html Native People of Death Valley, from Sierra Web]
• [www.sfgate.com/cgi-bin/article.cgi?file=/chronicle/archive/1999/07/11/SC27SC7.DTL «Back to Life», Carl Hall, San Francisco Chronicle, 7/11/99]

Отрывок, характеризующий Тимбиша (народ)

Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.