Долина Смерти (национальный парк)
| Национальный парк Долина Смерти | |
| Категория МСОП — II (Национальный парк) | |
| 36°14′31″ с. ш. 116°49′33″ з. д. / 36.24194° с. ш. 116.82583° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=36.24194&mlon=-116.82583&zoom=9 (O)] (Я)Координаты: 36°14′31″ с. ш. 116°49′33″ з. д. / 36.24194° с. ш. 116.82583° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=36.24194&mlon=-116.82583&zoom=9 (O)] (Я) | |
| Расположение | Калифорния и Невада |
| Страна |  США |
| Ближайший город | Пахрамп, Невада |
| Площадь | 13 628 км² |
| Дата основания | 31 октября 1994 года |
| Посещаемость | 744 440 (2006) |
| Управляющая организация | Служба национальных парков США |
Национальный парк Долина Смерти (англ. Death Valley National Park) является наиболее засушливым национальным парком в США, расположенном к востоку от горного хребта Сьерра-Невада в штате Калифорния, США, а также в небольшом анклаве в штате Невада. Площадь парка составляет 13 518 км² , включает в себя долину Салина, большую часть долины Панаминт, почти всю долину Смерти, а также территории нескольких горных систем. Парк имеет самый сухой и самый жаркий климат среди национальных парков Соединённых Штатов, в нём в месте, известном как Бэдуотер (англ. Badwater), расположена вторая по глубине наземная точка в западном полушарии — 86 м ниже уровня моря.
До присвоения парку природоохранного статуса здесь в основном занимались золотодобычей. Первые известные американцы некоренного происхождения пришли на эту землю зимой 1849 года, полагая, что они сэкономят время, сократив путь до золотых приисков Калифорнии. После нескольких недель путешествия и потеряв одного человека умершим, они в конце концов решили назвать это место Долиной Смерти. В конце XIX — начале XX века в долине появилось несколько быстрорастущих поселений, жители которых занимались золотодобычей, однако эти поселения оказались недолговечными. Единственной долговременной доходной рудой оказалась бура — минерал, использовавшийся для производства мыла и в промышленности. Для транспортировки этой руды использовались повозки, запряжённые 18 мулами и парой лошадей — впоследствии такая необычная практика транспортировки стала основой для создания многочисленных книг, радио и телепередач, а также кинофильмов. Национальным памятником долина Смерти была объявлена в 1933 году, после чего она попала под охрану государством. В 1994 году статус национального памятника был заменён на статус национального парка, в этом же году территория парка была расширена, включив в себя долины Салина и Юрика.
Окружающая среда парка стала результатом геологических преобразований на этой территории, которые имеют долгую и сложную историю. Самые старые горные породы образовались в результате метаморфических изменений по крайней мере 1700 млн лет назад. В древности находившиеся на этом месте тёплые и мелководные внутренние моря оставляли обширные морские отложения; и так продолжалось до тех пор, пока расщелина не открыла путь в Тихий океан. Отложения продолжались и далее до тех пор, пока зона субдукции не сформировала прибрежную зону. Образовавшиеся на западе горы и ряд вулканов закрыли путь к океану. Позднее земная кора стала разрываться, создав аридный рельеф, который мы наблюдаем сегодня. Долины были заполнены осадочными породами, а в сырые времена ледниковых периодов озёрами, такими как озеро Менли.
Содержание
Географические особенности
В состав парка входят две крупные долины — Смерти и Панаминт, каждая из которых образовалась несколько миллионов лет назад и обе ограничены протянувшимися с севера на юг горными цепями. Эти, а также другие соседние долины, следуют общей тенденции топографической структуры Провинции хребтов и долин (англ. Basin and Range Province), за одним исключением: в центральной части долины Смерти имеется ряд параллельных геологических разломов, в результате чего центральная часть долины несколько расширена.
В настоящее время происходит процесс дальнейшего повышения окружающих гор и понижения дна долины. Процесс подъёма Чёрных гор происходит настолько быстро, что аллювиальные вееры (конусообразные отложения потока в горловине каньонов) от них относительно небольшие и крутые по сравнению с огромными аллювиальными веерами, исходящими с хребта Параминт. В результате быстрого роста во многих местах вдоль Чёрных гор образовались так называемые «бокалоподобные каньоны», а не классические V-образные, сходящиеся в точке потока. Вместо этого форма V заканчивается в каньоне на полпути вниз относительно небольшим и крутым аллювиальным веером, на котором скапливаются отложения потока.
Самым высоким местом парка является хребет Панаминт с пиком Телескоп высотой 3,368 м над уровнем моря. Долина Смерти является переходной зоной от северной части пустыни Мохаве и пятью горными хребтами вдоль Тихого океана, три из которых (Сьерра-Невада, Аргус и Панаминт) являются значительными барьерами. Воздушные потоки, быстро спускаясь с гор, в результате адиабатического процесса сильно нагреваются и теряют влажность, в результате чего возникает сухой и горячий воздух — этот процесс климатологи называют «дождевой тенью». В результате этого процесса долина Смерти считается самой засушливой территорией Северной Америки, где в районе Бэдуотер в год в среднем выпадает всего 43 мм осадков (в некоторые годы там не регистрируется сколь нибудь значительных дождей). Ежегодный средний уровень выпадения осадков колеблется от 48 мм в местах ниже уровня моря до 380 мм в горах, окружающих долину. Когда же дождь наконец приходит, он часто вызывает обильные ливневые наводнения, которые изменяют структуру ландшафта и иногда создают очень мелкие временные озера.
На уровне 86 м ниже уровня моря находится вторая самая низкая точка земной поверхности в западном полушарии (после Гран-Бахо-де-Сан-Хулиан в Аргентине), а на расстоянии всего 140 км от этого места вершина Уитни поднимается на высоту 4421 м над уровнем моря. Это место является последней точкой в дренажной системе Большого Бассейна, и хотя в настоящее время этот факт не имеет практического значения, в предыдущие, более влажные времена в этом месте собиралась вода со всего региона, образуя большое древнее солёное озеро Менли, которое впоследствии высохло, образовав соляное озеро. Таким образом, соляные озёра в долине считаются одними из крупнейших озёр в мире, богатыми такими минералами как бура, различными солями и гидратами. Крупнейшее соляное озеро в парке протянулось на 65 км, общей площадью в 500 км² покрывая дно долины. Вторым широко известным таким соляным озером является Рейстрек, также знаменитое своими загадочными движущимися камнями.
10 июля 1913 года в Долине Смерти в районе Бэдуотер была зафиксирована рекордно высокая температура — +57 °C, и до сегодняшнего дня эта температура остаётся самой высокой зарегистрированной в Северной Америке. Ежедневные дневные летние температуры превышающие 50 °C обычны для территории парка, а в зимние ночи температура иногда опускается ниже нуля. Несколько ручьёв в долине Смерти питаются подземными водами водоносных горизонтов, которые тянутся на восток к южным районам штатов Юта и Невада. Большая часть воды в этих водоносных горизонтах скопилась там несколько тысяч лет назад, во время ледниковых периодов эпохи плейстоцена, когда климат был мягче и прохладнее. Современный сухой климат не позволяет восполнять потребляемые запасы воды в горизонтах.[1]
Жаркий и сухой климат препятствует формированию почвы. Оползни являются основным процессом эрозии результат которого — оголенные горные хребты с почти полным отсутствием почвы. Песчаные дюны в парке немногочисленны. Самым известным местом являются дюны из кварцевого песка в районе Стоувпайп-Веллс (англ. Stovepipe Wells), другое место находится в 16 км к северу, где дюны образованы из травертинового песка.
История
Ранняя история
За последние 10 000 лет на этой территории жили четыре различные культуры индейцев. Представители первой группы, называемой Неварес-Спринг (англ. Nevares Spring), были охотниками и собирателями; они обосновались здесь приблизительно 9 000 лет назад, когда в долине Смерти ещё были озёра — остатки огромных озёр Менли и Панаминт. В то время климат был гораздо мягче, и в районе было изобилие дичи. 5 000 лет назад (прим. в 3000 году до нашей эры) им на смену пришла другая схожая культура Мескуайт-Флат (англ. Mesquite Flat People). Около 2 000 лет назад, в начале нашей эры, на этой территории появились индейцы Саратога-Спринг (англ. Saratoga Spring People). К тому времени территория уже представляла собой жаркую и безводную пустыню (последнее известное озеро в долине Смерти высохло за тысячу лет до этого). Эта культура была уже более продвинута в охоте и собирательстве, а также владела несколькими ремёслами. Эти люди также оставили в долине загадочные образцы камней.
Ещё спустя тысячу лет кочевое племя Тимбиша (англ. Timbisha) переселилось на эту территорию, занялось здесь охотой, а также сбором плодов мескитового дерева и орехов с родственного сосне деревьев подотряда дюкампопинус. Из-за высокой разницы высот между дном долины и вершинами гор племя практиковало вертикальную миграцию — их зимние лагеря находились в нижней части долины, а весной и летом по мере созревания трав и других растений они поднимались всё выше в горы. Ноябрь заставал их на вершинах гор, где они собирали орехи, а после этого обратно спускались в долину на зимовку. Несколько семей этого племени до сих пор живут на территории парка в окрестности Фёрнес-Крик. Другая деревня этого племени располагалась недалеко от современного замка Скотти. Многие демонстрируемые корзины в экспозиции замка были изготовлены работавшими там индейцами племени Тимбиша.
Калифорнийская золотая лихорадка привлекла в этот район первых поселенцев европейской расы. В декабре 1849 года две группы старателей со 100 повозками-вагончиками, заблудившись, вступили на землю долины, пытаясь найти кратчайший путь в Калифорнию. Они несколько недель не могли найти выход из долины и вынуждены были съесть несколько своих волов чтобы выжить. Однако они нашли источники пресной воды из нескольких ручьёв. Деревянные части вагончиков были использованы для приготовления пищи. Место, где они жили, сейчас называется «Лагерь сгоревшего вагончика» (англ. Burned Wagons Camp) и расположено недалеко от песчаных дюн.
Бросив свои повозки, они в конечном счёте смогли перебраться через горный перевал Уингейт-Пас (англ. Wingate Pass). Покидая долину, одна из женщин в группе развернулась и воскликнула «Прощай, долина смерти!», таким образом дав ей современное название. На самом деле, только один пожилой мужчина по имени Кулвервелл скончался по дороге, да и то он был полуживой перед началом путешествия. Одного из членов группы звали Уильям Левис Менли (англ. William Lewis Manly), который впоследствии написал книгу «Долина Смерти в 49» (англ. Death Valley in '49), описав свои злоключения и прославив эту территорию. Его именем геологи назвали доисторическое озеро на дне долины.
Быстрый рост и упадок
Добыча руд, ассоциировшихся с этой территорией, являлась лёгким и одновременно выгодным делом, здесь начали добывать эвапоритовые ископаемые, такие как соли, бораты и тальк. В 1881 году Рози и Аароном Уинтерсами возле Фернес-Крик-Ранчо (англ. Furnace Creek Ranch) были найдены залежи буры. В том же году Игл Бура Воркс (англ. Eagle Borax Works) стало первым коммерческим предприятием в долине Смерти по добыче буры. Вильям Телл Коулман (William Tell Coleman) построил здесь предприятие по добыче и переработке буры для изготовления мыла и других промышленных нужд, которое просуществовало с конца 1883 (или начала 1884) по 1888 годы. Конечный продукт перевозился на 10-тонных повозках, запряжённых 18 мулами и двумя лошадьми на расстояние в 265 км до ближайшей железнодорожной станции в Мохаве. Такой караван полностью оборачивался за 30 дней, в среднем двигаясь со скоростью 3 км в час. В 1890 году была образована торговая марка «20-Mule Team Borax» и компания «Pacific Coast Borax Company» после того Френсис Марион Смит (Francis Marion Smith) приобрёл предприятия Коулмана. Запоминающееся изображение повозки, гружёной «20 мулами» имело большой рекламный успех, что коммерчески продвигало торговую марку мыла «Boraxo», а также серию радио и телевизионных передач под общим названием «Дни Долины Смерти» (англ. Death Valley Days). Добыча буры продолжалась и после краха империи Коулмана и к 1920-м годам эта территория вышла на первое место в мире по запасам и добыче этого ископаемого.
Кроме буры здесь пытались добывать медь, золото, свинец и серебро. Эти спорадические попытки проваливались из-за отдалённости территории и тяжёлых климатических условий. В декабре 1903 года два человека, одним из которых являлся безработный ирландский шахтёр по имени Джек Кен (Jack Keane), а вторым — баскский мясник по имени Доминго Эчаррен (Domingo Etcharren) решили здесь заняться добычей серебра. Кен случайно обнаружил огромный выступ месторождения золота и быстро застолбил данный участок. Этот случай стал началом недолгой золотой лихорадки в этой области. Рудники Кена наряду с другими рудниками впоследствии вымерших городах Райолайт (Rhyolite), Скиду (Skidoo) и Харрисбург (Harrisburg) стали единственными, добывшими достаточное количество металлической руды. Остальные старатели убедились в бесперпективности данного дела, а выросшие в начале XX века города быстро пришли в упадок после «Паники 1907 года», периода экономического спада в США.
Ранний период туризма
Первым зарегистрированным средством туристического обслуживания в парке стал ряд палаточных домиков построенных в 1920-х годах на месте нынешнего городка Стоувпайп-Веллс (англ. Stovepipe Wells). Люди приезжали сюда ради находящихся здесь водяных ключей, полагая, что их вода обладает лечебными и укрепляющими свойствами. В 1927 году одна из добывающих буру компаний преобразовала свою официальную резиденцию в гостиницу Furnace Creek Inn и курорт. Родник использовался для обслуживания курорта, и поскольку его вода питала близлежащие заболоченные места, те начали постепенно сжиматься по мере высыхания. [2]
Вскоре долина стала популярным местом для зимних путешествий. Другие туристические центры, сначала использовавшиеся для частных посещений, позднее были открыты для публики. Одним из самых значимых центров из этого числа стало ранчо известное как Замок Скотти (англ. Scotty’s Castle). Этот большой дом в стиле испанского ранчеро в 1930-х годах стал отелем, в большой степени благодаря известному золотоискателю Уолтеру Скотту (англ. Walter E. Scott). Уолтер Скотт, более известный как «Скотти из Долины Смерти» (англ. Death Valley Scotty), заявил, что это его замок и он построил его на деньги, вырученные за добытое им золото; и хотя это было не так, реальный владелец замка чикагский миллионер Альберт Массей Джонсон (англ. Albert Mussey Johnson) поощрял этот миф. Когда Джонсона спросили, какое отношение к нему имеет Скотт, тот ответил в том духе, что он, Джонсон, был банкиром Скотта.
Животный и растительный мир парка
Парк является местом обитания многих растений и животных, приспособившихся к суровому пустынному климату. Среди обитателей национального парка можно назвать ларрею трёхзубчатую (лат. Larrea tridentata), снежного барана (лат. Ovis canadensis), койота (лат. Canis latrans) и солоноватоводного карпозубика (Cyprinodon salinus), одного из немногих выживших видов, сохранившихся с тех времён, когда климат был более влажным. Примерно 95 % процентов территории парка считается дикой и неосвоенной.
Защита окружающей среды
11 февраля 1933 года президент США Герберт Гувер объявил территорию вокруг долины Смерти национальным памятником, выделив для этого около 8000 км² южной Калифорнии и прилегающих районов западной Невады. Во времена Великой депрессии до начала 1940-е годов в парке работали 12 компаний, работавшие по прокладке 800 км дорог, водопроводов, телефонных линий, а также построившие в общей сложности 76 зданий. Для индейцев из племени Шошоны были построены деревня с кирпичными зданиями, прачечная и фактория. Также были сооружены пять кемпингов и взлётно-посадочные полосы для авиасообщения.
Строительство привело к временному закрытию территории для туризма и горного дела. Однако, по положению Конгресса, в июне 1933 года добыча руд на территории была вновь возобновлена. Новые технологии и тяжёлое оборудование позволили обрабатывать более низкие сорта руды и большее их количество. К горным корпорациям были ужесточены требования, запрещавшие разработки открытого типа на хорошо обозримых местах национального памятника. Требования общества привели к ещё большей защите парка.
В 1976 году Конгресс подписал акт о запрете на территории парка регистрации новых горнодобывающих компаний, горнодобычи открытым способом, а также обязал администрацию памятника перепроверить десятки тысяч требований регистрации предыдущих лет. В 1980 году была разрешена лишь ограниченная горнодобыча с высокими требованиями по охране природы. В настоящее время Управление Ресурсов парка наблюдает за добычей в пределах границ парка продолжает рассматривать статус 125 непатентованных и 19 патентованных запросов на добычу. На момент 2003 года, единственной активной горнодобывающей деятельностью в районе является шахта Billie Mine.
В 1984 году национальный памятник был выдвинут на статус заповедника биосферы под эгидой ЮНЕСКО. 31 октября 1994 года он был преобразован в Национальный парк и расширен на 5300 км², что сделало его крупнейшим парком в континентальной части США.
Некоторые населённые пункты в пределах границы региональной системы грунтовых вод, которой пользуются растения и животные парка, испытывают одни из самых быстрых темпов роста в США. Одним из очевидных примеров являются города Лас-Вегас и Пахрамп в штате Невада. По подсчётам местной торговой палаты, в Лас-Вегас ежемесячно прибывает 6000 человек. С 1985 по 1995 годы население Лас Вегаса увеличилось с 550 700 до 1 138 800 человек.
По Долине Смерти проходит ежегодный двухдневный сверхмарафон Бэдуотер, считающийся «самым тяжёлым легкоатлетическим пробегом в мире». Старт забега происходит во впадине Бэдуотер (86 м ниже уровня моря), финиш — на горе Уитни (2548 м над уровнем моря); общая протяженность дистанции — 215 км.[3]
Напишите отзыв о статье "Долина Смерти (национальный парк)"
Примечания
- ↑ [geology.wr.usgs.gov/docs/parks/deva/ftfur1.html Critical USGS Web Sites available during Government Shutdown]
- ↑ [geology.wr.usgs.gov/docs/parks/deva/ftfur1.html (недоступная ссылка с 24-10-2016 (2742 дня))]
- ↑ [www.badwater.com/info.html AdventureCORPS Presents the Badwater Ultramarathon Official Website]
Ссылки
- Geology of National Parks: Fifth Edition, Ann G. Harris, Esther Tuttle, Sherwood D., Tuttle (Iowa, Kendall/Hunt Publishing; 1997) ISBN 0-7872-5353-7
- Geology Underfoot in Death Valley and Owens Valley, Sharp, Glazner (Mountain Press Publishing Company, Missoula; 1997) ISBN 0-87842-362-1
- Geology of U.S. Parklands: Fifth Edition, Eugene P. Kiver and David V. Harris (Jonh Wiley & Sons; New York; 1999) ISBN 0-471-33218-6
- National Park Service (some adapted public domain text):
- [www.nps.gov/deva/pphtml/animals.html],
- [www.nps.gov/deva/pphtml/plants.html],
- [www.nps.gov/deva/pphtml/planyourvisit.html],
- [www.nps.gov/deva/pphtml/facilities.html],
- [www.nps.gov/deva/ccc.htm],
- [www.nps.gov/deva/Mining.htm]
- [www.death-valley.us/history.html DeathValley.us : History]
- Plants of Death Valley, Death — Valley. US — [www.death-valley.us/plants.html]
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Долина Смерти (национальный парк)
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!
Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.
Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
