Усть-Илимский Театр драмы и комедии
| Театр драмы и комедии | |
| Прежние названия |
Студия «Диалоги» |
|---|---|
| Основан | |
| Руководство | |
| Директор |
Евгений Анатольевич Пиндюрин |
| Главный режиссёр |
Евгений Анатольевич Пиндюрин |
Театральное движение в Усть-Илимске зародилось с приездом в город в 1975 году Гуляева Василия Владимировича. Окончив Дальневосточный Государственный Институт Искусств во Владивостоке по специальности актёр театра и кино, Василий Гуляев написал письмо в министерство культуры СССР и ЦК ВЛКСМ с просьбой направить его в строящийся на Ангаре новый город «в качестве режиссёра с целью создания там театра»[1].
И в этом же году приступает к работе в «Театре трудящейся молодёжи», который местные власти окрестили «диссидентским». Доцент театрального училища им. Щукина А. Паламишев отмечал «мужественность гуляевских постановок». Театральный критик ВТО Н. Богданова на обсуждении спектакля «Ужин на пятерых» по пьесе эстонского драматурга Э. Ветемаа сказала, что присутствовала на «акте высокого, насыщенного мыслью и чувством искусства»[1].
4 июля 1982 года на площади перед ДК им. Наймушина в милицейском окружении состоялась премьера запрещённого спектакля «Кто сказал, что Земля умерла?» по пьесе Э. Радзинского «Беседы с Сократом» с песнями Высоцкого, отрывками выступлений и статьями о его творчестве. После этой постановки театр закрыли за "проявленную аполитичность при самовольной постановке спектакля «Кто сказал, что земля умерла?». Гуляев был уволен и покинул город. За семь лет работы театра было поставлено 18 спектаклей[1].
В 1985 году выпускник театрального училища им. Б. Щукина в Москве, бывший актёр «Театра трудящейся молодёжи», воспитанник В. Гуляева — Евгений Пиндюрин организовал в городе театральную студию «Диалоги». Театр-студия «Диалоги» стал одним из лучших в Сибири. Уже в 1986 году коллектив Е. Пиндюрина был признан лауреатом II Всесоюзного театрального фестиваля за спектакль «Сорок первый» по повести Б. Лавренёва[2].
С 1 января 2000 года театр получил официальный статус муниципального учреждения культуры и название «Театр драмы и комедии».
Репертуар
Репертуар театра состоит из спектаклей для детей, таких как «Почти как в сказке» Е. Шварца (2006), «Царевна-лягушка» Г. Соколовой, «Неразменный рубль» С. Белова; и взрослых: «Фаол» Д. Хармса (1993), «Ю» О. Мухиной (2007), «Не покидай меня» А. Дударева (2011) и многих других.
Одни из наиболее интересных спектаклей театра — «Фотоаппараты» по пьесе А. Гладилина (реж. Евгений Пиндюрин) и «Господа-товарищи» по мотивам произведений Аркадия Аверченко (реж. Павел Ковальчук).
Напишите отзыв о статье "Усть-Илимский Театр драмы и комедии"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Салахова Л. М. Культура молодых индустриальных городов Восточной Сибири в середине 50-х — 80-е годы: опыт Братско-Усть-Илимского территориально-производственного комплекса. — Братск: ГОУ ВПО «БрГУ», 2005, — 222 с. ISBN 5-8166-0134-2 (стр. 110—114)
- ↑ Салахова Л. М. Культура молодых индустриальных городов Восточной Сибири в середине 50-х — 80-е годы: опыт Братско-Усть-Илимского территориально-производственного комплекса. — Братск: ГОУ ВПО «БрГУ», 2005, — 222 с. ISBN 5-8166-0134-2 (стр. 113)
Ссылки
- [www.uiteatr.ru Официальный сайт Усть-Илимского театра драмы и комедии]
- [www.kino-teatr.ru/teatr/activist/235312/bio/ Василий Гуляев — биография — театральные деятели — Кино-Театр.ру]
- [www.kino-teatr.ru/teatr/532/ Усть-Илимский театр драмы и комедии на сайте «КИНО-ТЕАТР»]
Отрывок, характеризующий Усть-Илимский Театр драмы и комедии
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
