Ухтомский, Леонид Алексеевич

Князь Леонид Алексеевич Ухтомский (2 или 30 октябрь 1829 — ноябрь 1909) — русский морской офицер из рода Ухтомских, вице-адмирал, литератор.

Биография

Родился в Калужской губернии. Отец Ухтомского, Алексей Михайлович (1786 — ?), гусар, женился в 38 лет, рассчитывая на богатство. Жена его оказалась женщиной злой и безразличной к детям, поэтому они, как только подрастали, уезжали из имения. Л. А. Ухтомский позднее напишет, что его братья и сестры «разбрелись по всем концам России — кто в Варшаве, кто в Петербурге, кто в Москве».

В возрасте 13 лет был определен в Морской корпус, 5 августа 1845 года был произведен в гардемарины, в 1847 году — в мичманы и назначен в 44-й флотский экипаж. В начале Крымской кампании служил на фрегате «Коварна». В 1855 году был назначен старшим адъютантом при адмирале Нахимове. Находился в Севастополе в момент его обороны, был контужен в голову. Здесь же, в Крыму, нашел своего младшего брата, также раненого. Ухтомский сражался на Малаховом кургане, где командовал 44-й ротой. Позже он оставил очень подробные описания Крымской войны, в которых много личного, но и много ценного, названы герои этой войны, описана их трагическая смерть. Часто писал о Нахимове, свидетелем гибели которого он был. Есть упоминания о Корнилове, Истомине, Лазареве.

21 мая 1855 года Л. А. Ухтомский был награждён орденом Св. Анны III степени с бантом за храбрость и мужество, проявленные во время стояния на 5-м отделении.

17 августа 1855 года — орденом Св. Владимира IV степени с бантом за отличную распорядительность, серебряную медаль на Георгиевской ленте, золотую саблю с надписью «За храбрость».

Из иностранных наград — персидский орден Льва и Солнца I степени, шведский — Св. Олафа Командорского креста.

В 1867 году князь Л. А. Ухтомский был удостоен особого монаршего благоволения за освобождение двух пленных матросов.

Затем Ухтомский был переведен на Балтийский флот. Сначала он служил в Петербурге, а затем был назначен командиром Архангельского порта. В 1875 году становится директором беломорских маяков.

Летом 1879 году совершил экспедицию к архипелагу Новая Земля.

В 1885 году он снова на Юге, его назначают директором маяков и лоции Каспийского моря и командиром Бакинского порта. В октябре 1889 года Л. А. Ухтомский выходит в отставку в звании вице-адмирала с мундиром и пенсией в 5 тысяч рублей.

Ухтомский в литературе

Л. А. Ухтомский обладал уникальным литературным даром, был постоянным сотрудником «Морского сборника». Опубликовал большое количество статей и очерков. В 1883 году выпустил объемное сочинение «Новая Земля». При всех достоинствах и талантах Ухтомский был очень самокритичен. Очень был внимателен и относился с уважением к окружающим его людям, в том числе к простым матросам, крестьянам.

Семья

Л. А. Ухтомский был женат трижды. Первой его женой была Екатерина Павловна Соломирская (1839—1858), дочь П. Д. Соломирского и внучка А. Я. Булгакова. Умерла после родов сына Павла. От второго брака у него была дочь, от третьего (с дочерью губернатора Кониара) — сын и две дочери.

Смерть

Последние годы жизни Л. А. Ухтомский провел в Смоленске. Жил в небольшом деревянном особняке недалеко от крепостной стены. Вставал рано и рано ложился. Совершал длинные прогулки, купался даже тогда, когда осенью вода затягивалась льдом. Посещал смоленские храмы. Умер в ноябре 1909 года от грудной жабы. Похоронен на Тихвинском кладбище Смоленска. Могила князя не сохранилась. При жизни о современники о нём писали : «Безукоризненно честный, идеально благородный, скромный до детскости, застенчивый, всегда готовый помочь ближнему, рыцарь данного слова».

Отрывок, характеризующий Ухтомский, Леонид Алексеевич

Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.