Фрид, Алан

Алан Фрид
Род деятельности:	радиоведущий, телеведущий
Дата рождения:	15 декабря 1921(1921-12-15)
Место рождения:	Уиндбер, Пенсильвания
Гражданство:	США США
Дата смерти:	20 января 1965(1965-01-20) (43 года)
Место смерти:	Палм-Спрингс, США
Супруга:	Betty Lou Bean (1943–49; divorced; 2 children) Marjorie J. Hess (1950–58; divorced; 2 children) Inga Lil Boling (1959–65; his death)

А́лан Фрид (англ. Alan Freed, 15 декабря 1921 — 20 января 1965) — американский диск-жокей. Считается, что именно он изобрёл термин «рок-н-ролл», ещё в 1951 году называя так в эфире кливлендской радиостанции WJW быстротемповый чёрный ритм-н-блюз. А в 1952 году Фрид был одним из организаторов концерта «Moondog Coronation Ball» в Кливленде, теперь считающегося первым в мире рок-н-ролльным концертом. В 1986 году его имя среди первых было внесено в «Зал славы рок-н-ролла».

См. также

• Радио Люксембург
  (Работая тогда на радиостанции WINS (Нью-Йорк), в 1956 году Алан Фрид начал записывать еженедельную рок-н-ролльную передачу для «Радио Люксембург». Программа передач радиостанции представляла его как «замечательного американского диск-жокея, чьи передачи в США вызывают возбуждение, сравнимое с лихорадкой» («the remarkable American disc-jockey whose programs in the States cause excitement to the fever pitch»).

Литература

• Wolff, Carlo (2006). Cleveland Rock and Roll Memories. Cleveland, OH: Gray & Company, Publishers. ISBN 978-1-886228-99-3
• Big Beat Heat: Alan Freed and the Early Years of Rock & Roll, by Jackson, John A. - Schirmer Books, 1991. ISBN 0-02-871155-6
• The Pied Pipers of Rock Roll: Radio Deejays of the 50s and 60s, by Smith, Wes (Robert Weston). - Longstreet Press, 1989. ISBN 0-929264-69-X
• Rock Around the Clock: The Record That Started the Rock Revolution by Dawson, Jim (Backbeat Books/Hal Leonard), 2005. ISBN 0-87930-829-X

Ссылки

• [www.alanfreed.com/ nfreed.com] — официальный сайт Алана Фрида
• [rockhall.com/inductees/alan-freed/bio/ Биография Алана Фрида] на сайте Зала славы рок-н-ролла

Отрывок, характеризующий Фрид, Алан

«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.