Фуригома

Фуригома (яп. 振り駒 «кидание фигур») — процедура выбора права первого хода в партии сёги. Часть традиционной японской церемонии начала игры.

Значение

Считается, что в сёги, в отличие от классических шахмат, преимущество первого хода отсутствует, либо крайне мало. Поэтому, для получения равных стартовых возможностей достаточно определить очерёдность хода случайным образом.

Фуригома используется практически во всех «лёгких партиях», а также в большинстве любительских турниров. В профессиональных лигах её применение не столь широко, однако с фуригомы начинаются первые партии титульных матчей (в последующих играх матча фуригома не бросается, а право первого хода даётся по очереди. При этом учитываются и партии, закончившиеся сэннититэ и дзисёги).

Порядок проведения

Для определения права первого хода, один из игроков берёт пять пешек, встряхивает их в руках и бросает на доску. Если число пешек, упавших лицевой стороной вверх, больше числа перевернувшихся, то партию начинает бросавший. Если больше токинов, то первый ход делает его соперник.

Подсчитываются все пешки, упавшие лицевой и перевернутой сторонами вверх, даже если они вылетели за пределы доски. Если же одна или несколько пешек легли на боковую грань, так что невозможно однозначно определить в чью пользу исход, то бросок повторяется до первого результативного исхода.

Примечания

В традиционной японской церемонии бросок делает более уважаемый игрок: старший по разряду, возрасту или положению. Иногда (например, в титульных матчах) фуригому, от имени сильнейшего игрока, бросает независимая сторона.

Ссылки

• [www.youtube.com/watch?feature=player_embedded&v=7Wc6soFnI5c#! Видео Томохидэ Кавасаки (Hidetchi) о традиционной церемонии начала партии]
• [81dojo.com/documents/Rules_and_Manners_of_Shogi#Starting_the_Game Описание фуригомы в кодексе сёги (Hidetchi)] (англ.)

Отрывок, характеризующий Фуригома

– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.