Хорпяков, Олег Вячеславович
Поделись знанием:
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
| Олег Вячеславович Хорпяков | |
| Личная информация | |
|---|---|
| Гражданство | |
| Специализация | |
| Клуб | |
| Дата рождения |
28 февраля 1977 (47 лет) |
| Место рождения | |
| Тренер |
Владимир Скуднев |
| Вес |
свыше 100 кг |
| Спортивное звание |
|
Олег Вячеславович Хорпяков — российский борец вольного стиля, самбист и дзюдоист, призёр чемпионатов России, мастер спорта России международного класса по вольной борьбе, мастер спорта России по самбо и дзюдо. Выпускник Воронежского государственного института физкультуры. Старший инструктор по физподготовке в команде внутренних войск Московского военного округа. Чемпион России и мира по дзюдо среди ветеранов.
Спортивные результаты
Дзюдо
- Чемпионат России по дзюдо 1999 года —
; - Чемпионат России по дзюдо 2005 года — ;
- Чемпионат России по дзюдо 2007 года — ;
- Чемпионат России по дзюдо 2008 года —
; - Чемпионат России по дзюдо 2009 года (свыше 100 кг) — ;
- Чемпионат России по дзюдо 2009 года (абсолютная категория) — ;
- Чемпионат России по дзюдо 2012 года — ;
Вольная борьба
- Чемпионат России по вольной борьбе 1999 года — ;
- Чемпионат России по вольной борьбе 2000 года — ;
- Чемпионат России по вольной борьбе 2002 года — ;
Самбо
- Чемпионат России по самбо 2008 года — ;
Напишите отзыв о статье "Хорпяков, Олег Вячеславович"
Ссылки
- [www.judoinside.com/judoka/21816/Oleg_Khorpyakov Oleg Khorpyakov] (англ.). judoinside.com. Проверено 3 декабря 2015.
- Юлия Савельева. [communa.ru/sport/dzyudo-khorpyakov-boretsya-za-troikh/ Дзюдо. Хорпяков борется за троих]. Коммуна (15 сентября 2005). Проверено 3 декабря 2015.
- [vrn.vestipk.ru/archives/82549 В Воронеже прошел чемпионат России по дзюдо среди ветеранов]. ВестиПК в Воронеже (20 мая 2014). Проверено 3 декабря 2015.
|
Это заготовка статьи о спортсмене или тренере. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Хорпяков, Олег Вячеславович
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
