Церковь Покрова на Нижней Чужбойке

Шаблон:Источники в статье

Православный храм
Церковь Покрова на Нижней Чужбойке
Церковь Покрова — зима 2011 года
Страна	Россия
Село	Борисово-Судское, Бабаевский район
Конфессия	Православие
Епархия	Череповецкая и Белозерская епархия, Вологодская митрополия
Строительство	???—1824 годы
Состояние	восстановлен в 2009—2010 годах

Церковь Покрова на Нижней Чужбойке — православная в селе Борисово-Судское, Бабаевского района.

Другие названия и исторический адрес

Нижнечужбойская Церковь Покрова, Борисово-Судская Покровская Церковь, Церковь Покрова в д. Харчевня

До революции адрес храма был Борисовская волость, Белозерский уезд Новгородской губернии.

История

Храм построен в 1824 году. Освящен в честь праздника Покрова Богородицы, установленного на Руси в середине XII века по инициативе Андрея Боголюбского. Расположен на берегу реки Нижняя Чужбойка, на окраине Борисово-Судского, неподалеку от деревень Занино, Порошино, Харчевня (Постоялый Двор) и Нижний Чужбой. Рядом с храмом находится источник с родниковой водой.

Храм регулярно посещали местные дворяне Качаловы и Долговы-Сабуровы, и здесь они крестили многих своих детей.

Согласно воспоминаний местных жителей, храм был закрыт и разорен в 1936 году. Трехъярусная колокольня, в одной связи с храмом и завершенная высоким шпилем, была разрушена. В июне 2015 года состоялось освящение деревянной звонницы построенной на месте разрушенной колокольни.

В советское время в храме был склад и, возможно, изолятор. Сохранились верхние фрески со следами от пуль. Во время Великой Отечественной Войны в храме была устроена столовая военных летчиков с ближлежащего аэродрома 18-го авиаполка.

Позднее церковь была заброшена и до начала восстановительных работ летом 2009 года храм находился в запустении и разрушался.

Около стен храма похоронены представители древних дворянских фамилий: Качаловы, Долговы-Сабуровы и Пушторские. Некоторые из могил были найдены в процессе расчистки территории вокруг храма. В 2013 году могильные памятники были восстановлены предположительно на своих исторических местах.

Архитектура и Расположение

Одноглавый белокаменный храм расположен у запруды на изгибе реки Нижняя Чужбойка, в 1-2 километрах от её впадения в реку Суда. В окнах сохранились старинные кованные решетки и цепь главного паникадила. Первоначальные внутренние росписи храма частично утрачены, но сохранились в купольной и алтарной частях, а также на некоторых стенах.

Возрождение Храма

Восстановительные работы в храме начались в августе 2009 года на средства семьи Войцеховских-Качаловых, одновременно с реставрационными работами в усадьбе Хвалевское. Основные работы завершены и новый крест установлен к престольному празднику Покрова 2010 года. Золоченый крест изготовлен на средства собранные строителями и местными жителями. Храм был заново освящен 15 октября 2010 года при большом стечении местных жителей и гостей из разных уголков России. Во время молебна церковный хор состоял из прямых потомков семьи Качаловых и Долговых-Сабуровых: семей Тутолминых и Головкиных, приехавших из Петербурга и Москвы. Семья Войцеховских-Качаловых передала в дар церкви живописную икону Покрова и напольные подсвечники.

Иконостас храма считался полностью утраченым, но на Пасхальную службу весной 2011 года была заново обретена одна из главных икон иконостаса, спрятанная в момент надругания над храмом и сохраненная одним из местных жителей. Увидев в местной газете статью об освящении храма, незадолго до своей кончины, Владимир Смирнов впервые рассказал своей дочери Марине Снежновой и её супругу Юрию историю про икону и завещал им вернуть святыню в храм. На Пасху 2012 года в храме был установлен временный иконостас, но котором была установлена и вновь обретенная икона.

Служба в храме

Приход восстановлен в 2014 году, входит в состав Череповецкой и Белозерской епархии, Вологодской митрополии. В 2014 году храму исполнилось 190 лет. Из своей почти двух-вековой истории в храме велась служба около 112 лет, затем приблизительно 74 года храм был в запустении, а теперь начиная с Покрова 2010 года в храме снова регулярно проходят богослужения.

В теплое время года служба в храме проводится раз в месяц, зимой на некоторые церковные праздники. Настоятелем храма, по совместительству с другими приходами, с 2010 года и до своей кончины летом 2012 года [vologda-eparhia.ru/2012-06-29-anatoly-darenin-obituary.html] был отец Анатолий Даренин. Новым настоятелем в 2012 году назначен отец Димитрий Малинкин, по совместительству с приходами в Бабаево, Новой Старине и др.

Дальнейшие работы

Среди дальнейших проектов восстановления храма, предстоит воссоздать иконостас, отреставрировать старые фрески и росписать нижнюю часть храма, а также оборудовать источник родниковой воды у подножия храма и установить дополнительные колокола на звонницу.

В начале 2013 года Вологодской епархией принято решение о разработке проекта дальнейшего восстановления храма. В июне 2014 года в усадьбе Хвалевское состоялась презентация проекта нового иконостаса и благотворительный концерт. В настоящее время ведется сбор средств на изготовление иконостаса и реставрацию фресок.

В ноябре 2015 года фрагмент фрески купольной части храма был размещен на обложке журнала Seasons (Сезоны).

Ссылки

• Народный Каталог Православной Архитектуры.
• Храмы России.
• Журнал «Наше Наследие», 2010, номер 96 — Храм Покрова на Нижней Чужбойке.
• Журнал «Наше Наследие», 2010, номер 95 — Записки Качалова. Наше Хвалевское.
• Сайт Министерства Культуры
• Сайт Вологодской области
• Новости
• Вологда Сегодня
• [pravprihod.ru/includes/periodics/all_prihod_news/2011/1018/000011304/detail.shtml Первая Литургия — октябрь 2011]

Отрывок, характеризующий Церковь Покрова на Нижней Чужбойке

Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.