Чапаевский завод по уничтожению химического оружия

Чапаевский завод по уничтожению химического оружия

Место дислокации

Село Покровка Безенчукского района Куйбышевской (ныне Самарской) области (почтовый адрес Чапаевск-11), находящиеся в 12 км от центра города Чапаевск (объект «химплощадка»). Для строительства была избрана территория войсковой части 42731, где с 1940-х годов XX века находились склады химического оружия, в частности, склад № 433 Наркомата обороны СССР. Сюда же после начала ВОВ в декабре 1941 г. была перевезена часть химического оружия из Москвы (Очаково, склад НКО № 136), а также большие партии стойких отравляющих веществ (ОВ) с военного завода № 102 (ныне Средне-Волжский завод химических удобрений, г. Чапаевск).

Строящемуся объекту был присвоен условный шифр «1212». Начальником объекта «1212» назначен полковник В. К. Соловьёв.

Войсковые части, обеспечивающие строительство и эксплуатацию завода

Строительство завода было поручено ГУСС Минобороны СССР — Главному управлению специального строительства (в/ч № 52690). Строительно-монтажные и пуско-наладочные работы проводило 529 Военно-строительное управление (ВСУ № 529, в/ч № 14326, г. Кузнецк-8 (командир части п-к Филиппов) Пензенской области), входившее на тот период в систему ГУСС. Для выполнения поставленной задачи, 529-е ВСУ в Чапаевске-11 располагало двумя Управлениями начальника работ (в/ч № 06519 (командир п/п-к Родионов В. Н.) и в/ч № 77066 (командир м-р Шаров)), которые в свою очередь командовали приданными им военно-строительными отрядами — ВСО (они же военно-строительные батальоны), комплектуемые военнослужащими срочной службы (в/ч № 30586, в/ч № 01202, в/ч № 14397, в/ч № 99763). Указанные ВСО в полном составе были переброшены с Дальнего Востока (из Приморского края, г. Камень-Рыболов; из Хабаровска и др.). Первых прибывших военных строителей размещали прямо в степях, на снегу, в необогреваемых брезентовых палатках, но, несмотря на достаточно суровые климатические условия приволжской зимы, отсутствие бытовых условий, недостаток строительной техники, штурмовщину, работы было начаты и завершены в установленные сроки. Эксплуатация объекта «1212», охрана и безопасность предприятия была возложена на батальоны химической защиты (в/ч № 42731 и в/ч № 42748, ныне войска РХБЗ). Практически одновременно началось строительство жилой зоны, промышленной зоны и очистных сооружений. Начальниками СМУ были: в жилой зоне м-р Канюшев В., ст. л-т Романенко В.; в промышленной зоне к-н Лубинский И., м-р Калмыков А. Строительство очистных сооружений осуществлял ст. л-т Сердюченко В.

Хроника основных этапов строительства

04.11.1985: ЦК КПСС и Советом Министров СССР принято постановление № 1057—313 о строительстве объектов по уничтожению химического оружия.

21.01.1986: Акт выбора места строительства завода утверждён начальником Генштаба МО маршалом С. Ф. Ахромеевым.

02.1986: О действительном характере будущего завода в Чапаевске проинформирован первый секретарь Куйбышевского обкома КПСС.

02.10.1986: Государственной экспертизой и инспекцией МО СССР утверждён технико-экономический расчёт завода. Экспертное заключение № 8620. Предусматривалось согласование с Минздравом СССР вопросов мер безопасности и мероприятий по защите окружающей среды.

10.1986-12.1986: Для производства строительных работ МО СССР начало переброску с Дальнего Востока военно-строительных отрядов (войсковых частей).

1987: Начато строительство завода.

06.08.1987: О характере будущего завода в Чапаевске мировая общественность узнала из выступления Э. А. Шеварднадзе в Женеве на Конференции по разоружению.

15.01.1988: Минздравом СССР выдано положительное экспертное заключение с замечаниями.

25.01.1989: Минздравом СССР рекомендован проект завода к производству работ.

19.04.1989: Государственной комиссией Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам утверждена концепция ликвидации химического оружия в СССР, предусматривающая строительство 4-х заводов по уничтожению химического оружия (в Чапаевске, Горном, Камбарке и Новочебоксарске).

1989 г.: Запланировано начало пуско-наладочных работ на заводе с уничтожением в течение года 4,7 т боевых ОВ.

25.05.1989: Комиссией Гокомприроды СССР подписан «Акт экспертной комиссии по экологической экспертизе проекта завода по уничтожению химического оружия в г. Чапаевске». В документе отражена фактическая последовательность операций по уничтожению боеприпасов с ФОВ: транспортировка изделий со складов хранения Минобороны в Чапаевск, детоксикация ОВ химическим методом, отгрузка образующихся при этом реакционных масс на химкомбинат в Новочебоксарск для сжигания. Комиссия была вынуждена принять решение «рекомендовать МО СССР проработать вопрос транспортировки ОВ, минуя станцию Чапаевск».

01.08.1989: Завершение основных строительных и пуско-наладочных работ.

05.09.1989: ЦК КПСС принял Постановление о перепрофилировании завода по уничтожению химического оружия в г. Чапаевск-11 в учебно-тренировочный центр.

Оборудование и технологии

Размер промзоны — около 18 га. Проектная мощность: предусматривалось в 1989 году уничтожить 4,7 тонн ОВ, в 1990 году около 100 тонн, а с 1991 года по 350 тонн фосфорорганических отравляющих веществ (ФОВ) в год.

Разработчики технологии: 33-й НИИ МО СССР (в/ч № 61469), а также ГОСНИИОХТ Минхимпрома СССР (предприятие п/я № 74). Основной изготовитель оборудования промышленных линий — Новочебоксарский завод «Химпром». Процесс расснаряжения химбоеприпасов должен был осуществляться на четырёх технологических линиях: на двух артиллерийские снаряды с ёмкостью по ОВ до 8 л, на одной линии ракетные и авиационные боеприпасы ёмкостью по ОВ до 260 л, ещё на одной ракетные боеприпасы ёмкостью по ОВ свыше 260 л.

Любое уничтожение химоружия предполагает две стадии — детоксикацию и утилизацию продуктов дегазации. Технология уничтожения на строящемся заводе повторяла способ ликвидации ФОВ, разработанного для передвижной установки «КУАСИ». Между тем установка «КУАСИ» предназначалась исключительно для ликвидации аварийных боеприпасов и не оснащалась какими-либо очистными устройствами и не предусматривалась для осуществления второй стадии процесса ликвидации ОВ (уничтожения реакционных масс). Контроль воздушной среды объекта (в безаварийный период) должен был осуществляться с помощью приборов «ФК-0072», «ГСА-80» и «СБМ-1М», которые имели невысокую чувствительность, только лишь на уровне ПДК. Завозить химическое оружие на предприятие предполагалось по железнодорожной ветке от станции «Чапаевск» Куйбышевской железной дороги, через центр города. Поскольку на данном предприятии не предполагалось полного цикла уничтожения, то жидкие реакционные массы планировалось так же вывозить железнодорожными цистернами на другое предприятие в Чувашии.

Причины консервации объекта

Сложная экологическая обстановка в регионе из-за перегруженности химическими предприятиями народно-хозяйственного и военно-промышленного комплекса, недостатки разработанной технологии уничтожения химического оружия, обусловили массовые протесты населения. В этих условиях горбачевское руководство СССР приняло решение о перепрофилировании завода по уничтожению химического оружия в учебно-тренировочный центр. Убытки от строительства только за 1986—1989 г. составили около 150 миллионов рублей. До настоящего времени объект законсервирован.

Ссылки

• [www.seu.ru/cci/lib/books/chemwar/ ФЁДОРОВ Л. А. «НЕОБЪЯВЛЕННАЯ ХИМИЧЕСКАЯ ВОЙНА В РОССИИ: ПОЛИТИКА ПРОТИВ ЭКОЛОГИИ», МОСКВА 1995]

Отрывок, характеризующий Чапаевский завод по уничтожению химического оружия

– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.


Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи: